Ливень в графстве Регенплатц

– Я дал ей настойку, успокаивающую боль, и сейчас она спит, – пояснил лекарь.

Патриция утёрла сползавшие на щёки слёзы и выпрямилась.

– И не ругайте, что вас не позвали раньше, – добавил лекарь, помыв руки. – Вы бы ничем не помогли Ханне, и сами бы мучились.

– Я дала бы ей дружеское утешение, я бы утирала ей слёзы, – возразила Патриция и, помолчав, спросила. – Ханна скоро поправится?

– Скоро, – ответил лекарь Гойербарг. – Но детей она больше иметь не сможет.

– Как же так? Почему?

– Потому что колыбель для младенца в её чреве повреждена.

– Не говорите ей об этом, гер Питер, – попросила Патриция. – Эта новость добьёт её.

– Не скажу, – заверил лекарь. – Может быть, позже, но не сейчас.

– Скоро я увезу Ханну отсюда, и возможно, у неё получится наладить свою жизнь.

Почти три года ландграф жил то в Стайнберге, то в Регенплатце, внимательно следя за делами своих сыновей, будущих правителей. И Берхардом, и Густавом Генрих остался доволен, оба были серьёзны и деятельны. Берхард с большим усердием принимал участие в решениях проблем графства, общался с народом и принимал прошения; советы отца не игнорировал, а выслушивал с благодарностью и старался применить. Генрих с гордостью смотрел на своего наследника, и сознание, что будущее Регенплатца в надёжных и сильных руках, радовало сердце его.

Густав тоже не сидел сложа руки. Активно руководил восстановлением поместья, вникал во все нюансы строительства, ездил с отцом по деревням, выслушивал жалобы жителей, решал их вопросы. Он изо всех сил старался показать отцу, что способен стать хорошим правителем, что достоин не только мелкого поместья, но и всего графства. Правда, многое для Густава было утомительно, тоскливо, вызывало скуку. Он бы с большим удовольствием поехал на охоту, устроил бы праздник. Но дело есть дело, и Густав это понимал, старательно прятал свои настоящие чувства от отца и от матери, открывая душу лишь верному другу своему Акселу Тарфу.

Ландграф фон Регентропф был рад – наконец его жизнь потекла по спокойному руслу. В Регенплатце царил мир и порядок, в семье – лад. Патриция жила в Стайнберге, ей там не нравилось, но ради того, чтоб быть рядом с Густавом, она терпела все неудобства и провинциальную скуку. Единственными развлечениями её были шитьё гобелена да переписка с матерью, которая предпочла остаться в Регентропфе. Магда Бренденбруг жила почти уединённо в северном крыле замка, редко покидала свои покои и не вмешивалась в дела зятя и его сына. Однако пристально за ними следила, через прислугу узнавала все мельчайшие события и подробно описывала их дочери.

Вроде бы жизнь в семействе ландграфа наладилась, передряги закончились, недовольные смирились со своей судьбой. Генрих отдыхал. Всё складывалось так, как он хотел, как он когда-то задумал. Теперь же, дабы закрепить всё на своих местах, осталось позаботиться и о личной жизни сыновей. Пришло время их женить.

Берхард вырос настоящим красавцем. Его гордая осанка, внимательный взор чёрных глаз, ниспадавшие на плечи густые волосы цвета воронова крыла, мягкий голос пленили сердца уже многих девушек и простых, и знатных. Подходящую невесту будет легко подыскать. Густав так же имел славу завидного жениха. Он восхищал силой, отвагой, в синих глазах часто проглядывало лёгкое пренебрежение, но это лишь создавало впечатление уверенности в себе, в своей непобедимости. И наследством отец его тоже не обделил: к Стайнбергу Генрих добавил ещё два соседних поместья. Так что Густав был женихом не только красивым, но и богатым.

После ужина Генрих, как обычно, сидел у камина и разговаривал с Берхардом. Он любил поговорить с сыном на разные темы. Берхард вырос умным юношей, на всё имел своё суждение, интересно рассуждал, внимательно слушал; он мог поспорить и даже дать совет, но делал это редко, всё же предпочитая учиться и совершенствоваться. Поболтав о всякой ерунде, Генрих вдруг спросил:

– А как ты, Берхард, относишься к женщинам?

Юноша, не ожидая столь откровенного вопроса, тут же потупил взор.

– Хорошо отношусь, – сдержанно ответил он.

Генрих улыбнулся, заметив смущение сына. Смотри-ка, заскромничал. А сам уже успел соблазнить молодую прислужницу графини Бренденбруг, а ещё обменивался записками с рыжеволосой красавицей дочерью казначея, и даже был застигнут целующимся с ней. Да, Генрих знал о сыновьях всё, имея тайных соглядатаев и в Регентропфе, и в Стайнберге.

– Ты влюблён?

Берхард смутился ещё больше.

– К чему эти вопросы, отец? – уклонился он от ответа.

– Я решил, что вам с Густавом настала пора жениться.

Берхард вскинул тревожный взгляд:

– Вы уже подыскали нам невест?

– В общем, да.

– Тогда к чему вам знать, влюблён я или нет? – юноша вновь отвёл взор.

– Не хотелось бы, чтоб сердце твоё страдало.

Наступило молчание. После него Генрих надеялся услышать откровения, но последовал новый вопрос:

– Можно узнать, кто эти девушки?