Ливень в степи

Шагдыр Самбуев в ту же ночь смастерил себе из досок чемодан. Гвоздей не пожалел, а покрасить времени не осталось. Купил большой амбарный замок, маленького в лавке не было. Надел новые брюки из полосатого матрасного материала, новую рубаху. Пообещал родственникам вести себя в чужом месте тихо и достойно, не знаться с худыми людьми, заплакал то ли от радости, то ли от волнения и уехал на дежурной подводе сельсовета, как важный нойон.

Ананде скоро стало скучно без друга. Днем он работал- пас коров, поливал землю, рубил жерди, вечером ходил в школу. На душе было неспокойно: чувствовал, что люди чего-то ждут от него, смотрят как-то по-особенному, стали величать Анандой Базаровичем, на вы. Иные смотрели косо, недружелюбно, и он сожалел, что его избрали в комиссию.

Однажды Ананда увидел сон: в знойный летний день он со своей комиссией измеряет землю… Вот они подошли к самым густым утугам Данзана Ламажапова. Только принялись за дело, к ним подбежал сам Ламажапов. Глаза красные, как у разъяренного быка… Сорвал свой полинялый халат, бросил на землю, на него швырнул зеленый кушак, шляпу с обвисшими полями, выхватил из-за голенища нож, распорол себе живот и заорал: «Не саженью, моими кишками меряйте мои покосы!»

Ананде стало страшно, а кто-то сказал: «Что ж, можно и кишками», - пошел и потянул кишки, как простую веревку. Ананда проснулся и больше уже не смог заснуть. Успокоился только днем, когда увидел учителя живым и здоровым…

Постепенно Ананда начал привыкать к своим обязанностям, ему даже стало нравиться, что он в комиссии.

Рядом с домом Ананды стояла ветхая юрта, в которой жила старуха Борсой, одинокая, бедная, беспомощная. У нее была единственная коровенка с теленком. К осени теленок начал есть так же много, как и коровенка, известная на весь улус обжора. Старуха Борсой никогда не могла запасти сена на всю зиму.

Ананда часто думал об этой старухе, перед его глазами стоял ее покос - сухая высокая трава с колючими цветами, с черными плешинами. И корова ее тоже вспоминалась: тощая, некрасивая, она и мычит-то зимой не как другие - жалобно, точно проклинает свою горестную, голодную судьбу, выпрашивает самое малое, самое нужное для коровьей жизни - клочок сена с овчинную шапку… И Ананда решил добиться, чтобы старухе Борсой нарезали хороший покос.

Эта мысль не стала давать Ананде покоя… Старухе надо выделить покос на лучшем участке учителя Данзана Ламажапова, где самая густая, самая сочная трава. Эта мысль совсем захватила и очаровала Ананду, он даже начал сердиться, что комиссия медленно делает все, что надо.

Но вот пришли долгожданные и беспокойные дни: ранним утром члены комиссии вышли на луга с саженью, принялись мерить вдоль и поперек покосов и утугов, делая саженью огромные журавлиные шаги. Тут сразу и началось… Одни ходили за ними, не отставали ни на шаг, слезло умоляли, чтобы не трогали их утугов… Просили, угрожали, предлагали взятку. Другие требовали, чтобы им дали наделы именно на утугах богачей Данзана Ламажапова, Норбо, Галсана и Гындына. Но члены комиссии никого не слушали, никому не отвечали, словно они были глухи и немы, и неумолимо делали свое дело.

Потом комиссия долго заседала: наверно, за целый год все женщины улуса столько раз не перекраивали овчину и сермягу, сколько в те дни комиссия изрезала бумаги. В иной засушливый год столько воды по канавам не утекло, сколько чернил было истрачено…

Наконец комиссия закончила свою работу. Решение было толковым и справедливым, все бедняки получали в два, в три раза больше покосов, чем раньше.

Все это время Ананда видел перед собою двух улус-ников: учителя Данзана Ламажапова, у которого они изрезали покос, как бычью кожу на подошвы, и старую Ворсой, которая нынче впервые за свои шестьдесят два года будет косить настоящую траву и поставит не семь-восемь копен, а столько, сколько ей самой лет - шестьдесят две, никак не меньше. Ананда добился, чтобы старухе дали хороший покос, и не где-нибудь, а на зимнике Данзана Ламажапова. Так и записали: «Бальжировой Ворсой выделить четыре десятины на зимнике Данзана Ламажапова, от двух сухих сосен вниз, через левую коновязь до большой канавы, между покосами Гатыла Давбаева и Соднома Нимаева». Решение комиссии должны были объявить на собрании.

Накануне собрания приехал из Верхнеудинска Шагдыр Самбуев. Он вернулся совсем другим человеком, будто даже выше стал ростом, красивее, стройнее. Только еще более беспокойным сделался… Одет был в новый костюм, видно, бросил свои полосатые штаны, какие, может быть, одни узбеки носят. На груди у него, на красной ленточке, был приколот портрет Ленина.

В день собрания люди с утра начали собираться возле ликбеза. Всем не терпелось узнать, кому какая земля достанется. Богачи будут злиться на комиссию, на соседей, на Советскую власть, на весь белый свет… На это тоже интересно посмотреть. Ну, а беднота обрадуется!

А Данзан Ламажапов?