Ло. Лётная школа

Слово «репарация» я слыхала, но зона? И какая была война, и кто в ней победил? Страдая от невозможности заглянуть в Сеть, я решила продвинуться хотя бы в вопросе ставок на Состязание стрелков.

— Минимальная ставка — десять крон. Взнос за участие — пятьдесят, — сообщил мне, сочась буквально любезностью, букмекер.

Я машинально полезла в карманы. Там звенели серебряные монеты. Старик герр Шен-Зон, приняв от меня реальное золото в своем ателье, благородно дал сдачу не хуже.

— Имперское серебро! О-о-о! как давно я не слышал звона настоящих денег! Чудесно! Я дам вам лучший обменный курс, не сомневайтесь, господин офицер! Что желаете играть: ординарчик, экспрессик, кросс? — сложил ручки на груди верткий мужичок. У него очки солнцезащитные запотели от радости. Еще пара минут и произведет меня в генералы.

— Одну минуточку! — Алинка схватила меня за плечо, оттащила в сторону. — Пошли в банк, Левушка, узнаем курс, не то герр Мосин обдерет тебя, глупыша, как липку. Ты будешь участвовать? Ты ведь умеешь стрелять?

Я помалкивала, шагая послушно за быстроногой своей подружкой. Та сыпала звонкой скороговоркой чужие мне имена. Рассказывала про местные обычаи, фаворитов и засады. Состязание в меткости меня манило. Поиграть-пострелять было бы не дурно, это интересно, я обожаю танцы с судьбой, да дела у меня здесь совсем другие.

Нежной мелодией прозвонил большой сверкающий хронометр в специальной нише между окон богатого здания. Ему откликнулись не меньше десятка разных звонов и песенок из карманов сюртуков, штанов и бархатных ридикюлей. Полдень. Все увенчал собой громкий бой Столичных курантов. Здесь? В этой дыре? Я удивилась и повернула голову на звук.

На фоне старой кладки стены развернулось голографическое изображение, почти всю плоскость собой заняло. Империя рассказывала и показывала новости своим подданным. Однако, горожане и селяне, как шли по своим делам, так и не замедлили шага. Одна я, как деревенский дурачок, затормозила посреди тротуара и глядела, откровенно мешая.

— Левушка! Не стой, как чурбан, пошли, — тянула меня за руку Алинка, — ты точно с неба упал! Никогда новостей не видел?

— Никогда! — я не стала отпираться. — А тебе не интересно разве?

Девушка прыснула от смеха, прохожие заулыбались невольно следом. Хорошенькая ужасно! Интересно, как бы отреагировал на нее Кей-Мерер? Неясно. Вот рыжих ОТулов Алинка свела бы с ума, не глядя.

Сколько времени я здесь торчу? Прикидывая совсем грубо, не меньше шести часов. Ого!

— Вот ты насмешил, мальчишечка! Новости! Что может быть интересного в этой скучной байде? Где мы, а где Империя, сам-то подумай!

Девичий звонкий голосок рассыпался чудным колокольчиком. Барышня тащила меня в сторону от занятных картинок. Я неохотно поддавалась.

Что-то там происходило в подрагивающей от слабого сигнала картинке. Солидные немолодые люди, мужики поголовно, сидели за огромным круглым столом. Золотое шитье мундиров, брильянтовые звезды наград на разноцветных лентах под тяжелыми квадратными подбородками. Снова звезды, но уже на груди. Погоны и высокие воротники. Равнодушно-вежливый диктор переводил высокий имперский язык на местный диалект. Ни черта не понятно в результате, словно специально старается.

Мы свернули за угол. Банк. Моя девушка серьезно застыла у зеркальных дверей. Смахнула невидимую пылинку с юбки, заправила локон за прелестное ушко, крепче взяла меня за руку и сделала шаг.

Аромат влажной белой сирени. Слабоватый, но вполне читаемый. Барон.

— Прости, — я вырвала ладонь и пошла на запах.

— Ты куда? — девушка успела поймать меня за рукав, — мы же деньги менять собирались, ставки делать, уже полдень пробило!

— Мне надо бежать, где-то здесь мой комэск, — я с силой начала разжимать ее пальчики. — Я слышу!

— Что ты можешь слышать, Левушка! Это же Центральная площадь, — она не отлеплялась. На секунду запах ванили отрезал от меня белую сирень. — Ничего ты…

— Заткнись! — рявкнула я.

Сделала обманное движение влево, потом резко подалась вперед. Барышня потеряла мою руку, ее развернуло, взметнулись юбки высоко. Алинка чудом удержалась на ногах. Белая сирень снова коснулась обоняния, двигалась впереди. Мне стало стыдно.

— Прости, милая! Я вернусь через десять минут! Я сейчас!

Но девушка уже отвернулась, поджав губки. Звонкие каблучки зацокали прочь. Обиделась, жалко.

Неназываемый! Я махнула рукой и побежала своей дорогой.

Стараясь не сталкиваться с горожанами, я неслась, вдыхая сиреневый шлейф. Он становился глубже, насыщеннее, шире. Вскоре к белой цветочной теме прибавился животный букет из свежей алой крови, пурпурно-унизительной боли и серого глухого отчаяния. Улица становилась все уже и закончилась низкой калиткой в каменном заборе. Молодая виноградная листва скрывала ее ненавязчиво нежно. Я, словно собака Карацупы, обшарила носом ветки. Кей-Мерер здесь не проходил, но он был там, за красно-серой кладкой. Я чуяла его абсолютно. Дверца открылась.

— По-по-по! — пошлепала губами толстая матрона. Ей пришлось согнуться почти вдвое, чтобы протиснуться в низкую арку, — что это у нас здесь за мальчик?