Locus Solus. Антология литературного авангарда XX века

Полностью разоренный болезнью, Апарисио оставил после себя дочку, Андреа, ровесницу и подругу бедной Лидии, единственным родственником которой был небогатый дядя, обремененный женой и детьми.

Все еще изнемогая от скорби, Франсуа-Жюль, чтобы создать иллюзию возвращения пропавшей, принял к себе нежную и обворожительную бедную сиротку, к которой быстро привязался. Влюбчивый по натуре Франсуа-Шарль, которого при мысли о Лидии еще часто сотрясали рыдания, с радостью воспринял появление новой сестры.

Прошли годы, и Андреа Апарисио превратилась к шестнадцати годам в чудесную девушку с гибким телом и тяжелыми золотыми волосами, обрамляющими тонкое и выразительное лицо, украшенное восхитительными зелеными глазами, огромными и искренними.

И тогда Франсуа-Жюль с испугом обнаружил, что его отцовская привязанность к сироте уступает место всепоглощающей безрассудной страсти.

Несмотря на отсутствие каких-либо родственных отношений, совесть порицала его за любовь к этому ребенку, который с детства звал его, своего воспитателя, отец, — и он хранил новое чувство в тайне.

Обуздывая свои желания, он наслаждался глубоким счастьем жить под одной крышей с Андреа, видеть и слышать ее каждый день — и пошатываться от опьянения, утром и вечером целуя ее в лоб.

Достигнув к восемнадцати годам полного расцвета своей красоты, Андреа довершила треволнения Франсуа-Жюля, который, не в силах больше сдерживаться, спланировал непосредственный матримониальный демарш.

Ничто, в общем и целом, материально не препятствовало вымечтанному союзу. За отсутствием любви порыв признательности к человеку, который дал ей приют, заставит согласиться Андреа, к тому же, без сомнения, обрадованную состоянием, идущим на смену ее бедности.

Самостоятельно выбрав для себя карьеру, за которой внимательно наблюдал передавший ему по наследству свое писательское дарование отец, Франсуа-Шарль в ту пору работал целыми днями, чтобы получить степень лиценциата по словесности. После ужина, покинув Франсуа-Жюля и Андреа, он один в своей комнате посвящал еще битый час учебе — и затем последним поездом отправлялся ночевать в Париж, чтобы с самого раннего утра отправиться в библиотеку, откуда возвращался в Мо лишь в сумерки.

Однажды вечером, пока его сын грыз науку, Франсуа-Жюль, у которого бешено колотилось сердце, почти заикаясь, сказал:

«Андреа… дорогое дитя… вот уж тебе и пора замуж… Я хочу сказать тебе об одном замысле… наполняющем счастьем мою жизнь… Но, увы!.. не знаю, примешь ли ты…»

Покраснев, девушка вздрогнула от радости, неправильно истолковав его слова.

Они с Франсуа-Шарлем обожали друг друга. Детьми в дни каникул они оживляли дом и сад шумом своих игр, смешанных с невинными поцелуями. Подростками поверяли друг другу свои мечты, вместе обсуждали прочитанное. И наконец, чувствуя, что не могут жить друг без друга, поклялись соединиться, дожидаясь лишь подходящего момента, чтобы открыться Франсуа-Жюлю, в чьем восторженном согласии они ничуть не сомневались.

Андреа, думая, что содержащийся в произнесенной фразе намек мог иметь в виду только ее брак с Франсуа-Шарлем, тут же ответила:

«Отец, будьте счастливы, ибо ваше желание уже исполнено. Я люблю Франсуа-Шарля и любима им, я обещала ему свою руку, как и он мне».

По ничем до тех пор не омраченному мнению Франсуа-Жюля, выросшие вместе Андреа и Франсуа-Шарль испытывали друг к другу лишь целомудренную нежность, подобающую в отношениях между братом и сестрой.

Будто пораженный громом, он увидел, как сын молниеносно примчался на недвусмысленно радостный призыв Андреа, и принял, не потеряв при этом внешнего самообладания, благодарности счастливой пары.

Юноша тут же отправился на вокзал, а благословляемый Андреа вплоть до самого порога своей комнаты Франсуа-Жюль, оставшись один, пережил ужасный кризис.

Муки ревности обострял контраст, к тому же подчеркнутый полным сходством их черт и осанки, который ошеломляющая юность сына составляла с его собственным увяданием.

«Она его любит!» — хрипел он, доведенный до безумия образом Франсуа-Шарля, овладевающего Андреа.

Час за часом шагал он из угла в угол своей комнаты, судорожно сжимая руки и тихо стеная.

Внезапно безрассудный замысел вернул ему надежду. Невзирая на отныне стоящего между ними сына, смиренно признавшись в своей любви, он умолит Андреа стать его женой, убедив, что от ее ответа зависит жизнь или смерть благодетеля ее детства. Из жалости она согласится…

Как только он принял решение, его обуяло неукротимое желание тут же предпринять эту попытку. О! положить конец жестоким мучениям… скорее… скорее… почувствовать, как единственное ее слово превращает его ад в несказанное блаженство!

Мертвенно-бледный, дикий, неверной походкой поднялся он этажом выше и вошел к Андреа.

Было раннее утро. Ангельски прекрасная, девушка спала, разметав золотые волосы вокруг обнаженной шеи.

Разбуженная шагами приближающегося Франсуа-Жюля, она ему было улыбнулась.