Лодка

— В смысле? — Пётр полез в карман и тут вспомнил, что не расплатился за рыбу. Хорошо, что сегодня смена Марко — скандала никто поднимать не станет.

— Однажды, — сказал Стефан, — я приплыву за тобой, чтобы отвезти тебя на тот берег. Это будет стоить одну монету. А сейчас… считай, что это была бесплатная экскурсия.

Он развернул лодку так, что она подошла к берегу кормой. Пётр не без изящества выскочил на плиты набережной и протянул Стефану руку. Но тот уже отвернулся.

«Всего лишь сумасшедший старик», — говорил себе Пётр. После визита к бабушке Злате он придумал целую историю о Стефане: как его течением отнесло к дальнему берегу залива, как его там нашли и выходили рыбаки, как память постепенно возвращалась к нему, а потом события последнего года войны закрутили и понесли Стефана, не позволив ему вернуться в родные места. Наверное, думал Пётр, он вернулся сюда уже пожилым человеком, и, не решаясь показаться на глаза своей юношеской любви, остался жить среди монахов…

Но в глубине души он знал, что это не так.

Когда Стефан и Казимир, вцепившись друг в друга мёртвой хваткой, пошли на дно, холодная вода, ворвавшись в лёгкие, погасила искру их жизни. Но где-то там, за порогом смерти, Стефан обрёл другую судьбу.

Пётр не знал, что это было — награда или наказание. Наверное, всё-таки награда: он ведь спас пятьдесят детей, которых перевёз на остров Левой руки. На следующий день с гор спустились партизаны, убили немцев и их подручных хорватов, а детей вернули в деревню — замёрзших, голодных, но живых.

А Стефан в своём новом бытии стал перевозчиком. День за днём, год за годом, с одного берега на другой, получая за свой труд по монете с каждого, кто садился в его лодку.

Но разве там старятся?

Пётр потягивал вино и смотрел на остров Правой руки, к которому, стрекоча мотором, направлялся набитый первыми за этот сезон туристами катерок. Развалины средневековой башни живописно вырисовывались на фоне голубоватых гор.

Он перевел взгляд на остров Левой руки и замер. От острова приближалась к «Тритону» знакомая лодка — белая, с красной полосой вдоль борта. В лодке стоял высокий широкоплечий человек — лучи вечернего солнца заливали его золотым потоком, и лица было не рассмотреть, но Пётр сразу же понял, кто это.

«Однажды, — сказал Стефан, — я приплыву за тобой, чтобы отвезти на тот берег».

Пётр почувствовал, как у него немеют пальцы — словно в обе ладони вкололи по тюбику лидокаина. Бокал выпал из деревянной руки и разбился о деревянный пол.

Несколько секунд он не мог дышать — у него словно исчезли лёгкие. Потом он увидел, что человек, стоявший на носу лодки, гораздо младше Стефана. У него были вьющиеся черные волосы, крупный нос и небольшая бородка. Человек наклонился и поднял что-то со дна лодки. Это оказалась сетка, полная серебристых, переливающихся на солнце, рыб.

Грудную клетку пронзила острая, чистая боль, и Пётр понял, что не дышал уже не меньше минуты. Человек в лодке поднял сетку на вытянутой руке и продемонстрировал свой улов кому-то на берегу. Пётр повернул голову — на пирсе стояла девушка в коротких синих шортах и футболке со смешной рожицей, и снимала лодку на телефон.

— Мистер, — позвал его неслышно подошедший официант. Это был не Марко, а какой-то новый, незнакомый, с холодными бесцветными глазами. — Мистер, бокал стоит восемь евро. Я впишу его в счёт.