Лодки уходят в шторм

Киров радостно обнял его:

— Ну, молодец, Ваня, вернулся. Садись, рассказывай как Москва.

— Трудно, очень трудно.

— Да, положение критическое. — Киров посмотрел на большую карту, которую прорезала жирная черная линия от Киева до Царицына с тремя широкими стрелами, обращенными к красному кружочку. — Позавчера Деникин экстренным поездом прибыл в Царицын и отдал так называемую "московскую директиву", объявил поход на Москву.

— Еще один поход на Москву! — усмехнулся Коломийцев, вспомнив рассказ Кирова о приказе Колчака: "Повелеваю идти на Москву". — Позавчера, говорите? Позавчера мы как раз проходили Царицын, — сказал Коломийцев, словно это имело какое-то значение.

— Владимира Ильича видел?

— Не пришлось.

— Как-то он там? — сочувственно произнес Киров, подумав, как должно быть трудно Владимиру Ильичу сейчас, когда над Москвой нависла смертельная угроза. — Два месяца назад я послал ему с нарочным банку икры, а он отдал ее в детский сад, — с улыбкой вспомнил Киров.

"А ведь и сам живет впроголодь — и возвращает подарки". Коломийцев разглядывал открытое с оспинками лицо собеседника. За месяц, прошедший после их первой встречи, оно еще больше осунулось. Забот у Кирова прибавилось. То и дело звонили телефоны, входили военные с донесениями с фронта. Отголоски боя отчетливо слышались здесь, в кабинете. Иногда от грохота позванивали стекла оков.

— Значит, опять в Персию? — спросил Киров, подписывая бумагу, принесенную его секретарем Шатыровым, — разверстку первых десятков пудов нефти, тайно доставленной из Баку. Этим делом он занимался лично.

— А как же! Иначе дезертирство получается, — улыбнулся Коломийцев. — Но на этот раз еду подкованным вовсю.

Киров с восхищением смотрел на этого высокого молодого человека, поражаясь, откуда в нем такая твердость духа и решимость с улыбкой бросаться в пучину сложной борьбы и новых испытаний после того, что он пережил.

— Ну, а как в Ленкорани, все спокойно? — спросил Коломийцев.

— По нашим сведениям, дела на Мугани осложнились. Из радиоперехвата узнали, что в Ленкорани шли какие-то бои. Убит наш комиссар Тимофей Ульянцев.

— Что вы говорите! — огорчился Коломийцев, близко к сердцу приняв весть о смерти незнакомого ему человека, о котором он слышал много добрых слов от Кирова. Вот и теперь он с печалью в голосе сказал:

— Мы потеряли ценного работника. Трудно предсказать, как теперь сложатся дела на Мугани.

— А ленкоранцы так рассчитывали увидеть вскоре на горизонте дымки Астраханской флотилии.

— Увы, с этим придется повременить. Норрис ужесточил блокаду Астрахани, — ответил Киров.

— Как, Норрис снова командует британскими военно-морскими силами на Каспии? А мне говорили, что в сентябре прошлого года, после бегства из Баку, он в Хамадане в сильном подпитии упал со второго этажа, разбил голову и сломал руку.

— Пьяному море по колено. Выжил. Теперь на лбу у него большой шрам, а правая рука не действует. Крепкий, видать, человек и очень упрямый, — не без иронии отметил Киров. — Презирает русских и в то же время страстно мечтает получить русский орден.

— Бакинские товарищи рассказывали, что англичане конфисковали почти все суда частных владельцев, вооружили их пулеметами и полевыми орудиями. И выкрасили одинаково: корпус в черный, а надстройки — в шаровый цвет. — Коломийцев усмехнулся: — Об этом "флоте" сложили скабрезные стишки:

Флот единственный в Европе:
Что ни шип[19]

— труба на…

— Этот, с позволения сказать, флот вкупе с бичераховским причиняют нам немало неприятностей.

— У Бичерахова тоже есть флот? — поразился Коломийцев.

— Есть, — кивнул Киров. — И командует им… казачий ротмистр! Некий Воскресенский.

— Воскресенский? Знаю его по Персии. Как же он командует флотом?

— А вот представь. В Петровске у стенки стоял его штабной пароход "Адмирал Корнилов". Матросы спьяна спалили его. В Красноводске на пароходе "Пир Алаги" команда устроила такой пир, что всю ее списали на берег. Шутки шутками, а хлопот у нас много. С падением Царицына неприятель помышляет взять Астрахань и двинуться вверх по Волге. Так что теперь наша главная задача — усилить оборону Астрахани с моря.

— Да, без помощи Астрахани муганцам придется крайне туго.