Лодки уходят в шторм

Вспомнил Иерафилбеков, как он с большой группой большевиков: русских, азербайджанцев, армян — на пароходе „Ленкоранец“ прибыли в Ленкорань, как он в просторном ландо ездил из села в село, проводил митинги, помогал крестьянам создавать Советы. Он видел богатейшие хутора, сожженные мусаватистами, и азербайджанские села, сожженные отрядами Ильяшевича и Шевкунова. В Пришибе на митинге несколько солдат требовали расправиться, с ним. „К стенке его! Мусаватист он, а не большевик!“ — пытались они распалить толпу для самосуда. Но Сухорукин заступился за него, и солдаты тут же стушевались. Все это было подстроено Сухорукиным, чтобы продемонстрировать Исрафилбекову, каким авторитетом он пользуется, и Иерафилбеков прекрасно понял это и сказал Сухорукину в глаза: „Это дело твоих рук, мы поговорим где надо“. Но он помнил наставление Шаумяна: „Сейчас не нужно начинать внутреннюю борьбу, тех, кто идет с нами, нужно использовать для борьбы с врагом“. И Иерафилбеков не тронул Сухорукина. И полковника Ильяшевича он не осмелился арестовать, тот действительно пользовался огромным авторитетом на Мугани, как ее избавитель от мусаватского нашествия. Но он отстранил от должности и арестовал командира отряда Шевкунова. Хотя бойцы этого отряда активно боролись с мусаватистами, за Советскую власть, они грабили и насиловали население, распаляли межнациональную рознь. Но едва Исрафилбекова отозвали в Баку, Сухорукин приказал выпустить Шевкунова и вернуть в отряд.

Стараниями Исрафилбекова и других большевиков 24 мая в Белясуваре состоялся съезд Советов крестьянских депутатов трех районов Мугани.

— Не успели мы объединить сельские партийные ячейки, создать общеуездный партийный орган, — с досадой говорил Исрафилбеков, — и дорого поплатились за это. Руководство общемуганским съездом, который состоялся в июне, захватили эсеры, и съезд избрал эсеровский уездный исполком во главе с Сухорукиным! — От злости, клокотавшей в нем, Исрафилбеков не мог усидеть на месте. — Вы себе представить не можете, Нариман-бек, какой это „Двуликий Янус“! Хамелеон!

— Да, Мовсум-бек, — вздохнул Нариманов. — Дорого. Очень дорого обходится наш либерализм по отношению к эсерам. Слишком дорого… — Нариманов помолчал, затем обратился к бакинцам: — Ваше сообщение о подготовке бакинского пролетариата к майской стачке и решение ленкоранского комитета связи вырвать власть из рук ильяшевичей и сухорукиных порадовало нас. Недавно мы провели крупное совещание азербайджанских большевиков. А их в Астрахани немало. Ваш покорный слуга выступил с докладом“ и совещание выработало большую программу помощи рабочим и крестьянам Азербайджана в их вооруженной борьбе против мусаватского правительства. Смею думать, наша помощь будет разносторонней и весьма эффективной. Так и передайте товарищам в Баку и Ленкорани. Ну-с, а пока, — Нариманов, мягко улыбаясь, встал, — до скорой встречи в Баку.

Все поднялись.

— До скорой встречи, товарищ Нариманов! — Бакинцы один за другим попрощались за руку с Наримановым и Исрафилбековым.

В тот же день состоялось расширенное заседание Реввоенсовета.

— Товарищи, — поднялся председатель РВС Мехоношин, — слово для важного сообщения предоставляется товарищу Кирову. Прошу, Мироныч!

Киров стремительно направился к трибуне, на ходу извлекая из бокового кармана бумаги.