Логика монотеизма. Избранные лекции

Вопрос о том, почему эта точка появилась, может быть, и интересен, хотя он и не определяет масштаб и важность этой точки. Это первый момент. А второй момент – ведь если существует некая целостная бесконечность в начале и мы согласились, что духовный инстинкт требует полагать, что вначале есть некая нерушимая бесконечность, то тот факт, что внутри этой бесконечности появляется точка, которая эту бесконечность ограничивает, является неким сбоем, ошибкой. То есть этого не должно быть.

Сознания вообще-то не должно было бы быть. Потому что должна быть ровная серая пелена тотального Бытия или ничто, как говорит Хайдеггер. Почему есть нечто, а не ничто? Нечто – это какая-то конкретная феноменология, а ничто – есть безотносительная, безусловная, ничем не ограниченная, которая должна существовать прежде всего. Но почему вдруг возникает нечто? Сознание, как точка, которая нарушает тотальность ничто как всеобъемлющего целого, – это сбой, ошибка. И эта ошибка концентрирована в феномене сознания, которое по своей идее требует истины, полагает себя как истину, ищет истину. Эта ошибка, которая возражает против самой себя. Безусловно, это апория в чистом виде, и тут даже Ахилл с черепахой рядом не стоят, потому что динамика этой апории сносит все.

Представьте себе: должно быть бесконечное целое, ничем не нарушенное, а вместо этого бесконечное целое концентрируется в точке оппозиции, которая это бесконечное проявляет как нечто, – бесконечное целое нарушено и это есть ошибка, но само это нарушение есть критерий истины. И есть более того – есть инструмент установления истины. Если мы посмотрим на суть этой точки, которая противостоит бесконечному, то суть этой точки в том, что пока она противостоит, она есть центр, оппозиция. Но в тот момент, когда носитель в виде существа, тела, монады, живущей в этом мире, умирает, сознание, которое в нем работало как точка оппозиции, как зеркало, как антитеза Всему, – оно оборачивается тем, чем должно было быть тотальное целое, если бы ошибки не было, – то есть смертью, внеположностью, отсутствием, бездонной ночью без единого огонька света.

То есть оборотная сторона сознания, его внутренняя перспектива – это смерть, которая есть не что иное, как «фотография» той реальности, которая могла бы быть, не существуй мы вообще. Та самая бесконечность, которая ограничена нашим сознанием, проявляется в момент смерти как оборотная сторона этой ограничивающей бесконечной точки. Это сложная конструкция, но как-то она интуитивно ухватывается.

Итак, сознание теснейшим образом связано с концепцией ошибки, с интуицией ошибки, с тем фактом, что само наше существование как перцептивных субъектов, вброшенных в этот мир, свидетельствующих об этом мире, есть результат нарушения очень важного, фундаментального логического принципа – что бесконечность не может быть нарушена, она предшествует всему. Но она нарушена. И мы есть, и мы своим бытием свидетельствуем о «нарушенности» этой бесконечности, об ошибке.

Но далее. Поскольку сознание есть свет, который противостоит в этой точке оппозиции бесконечной тьме вне нас, то это сознание есть инструмент преодоления ошибки, восстановления некоей истины, которая лежит за пределами этой апории. Собственно, здесь мы подходим к радикальному определению цели, которое фундаментально отличается от гегелевского представления. По Гегелю, внутри абсолютной Идеи есть некая перспектива от всеобщего к конкретизации, от Бытия к его воплощению в виде человеческого существа. А в радикальном сознании существует иная перспектива: нарушение бесконечности в виде индивидуального свидетельствующего сознания есть залог того, что, во-первых, эта бесконечность, раз она нарушена, является обусловленной и, стало быть, ложной, а во-вторых, в самом нарушении есть залог той будущей бесконечности, восстановление которой даст нам подлинную, безошибочную полноту и решение, то есть преодоление этой апории. Можно сказать, пользуясь средневековым образом, что будет создан тот камень, который так тяжел, что Господь не может его поднять, но вместе с тем он его создает и поднимает одновременно. И залог этого задан в нашем сознании – фундаментальной искре оппозиции всему остальному.