Читаем Логово полностью

Генриетта. Да, я полагаю, у вас есть прекрасней возможность изучить человеческую душу до тонкостей. (Встает, гасит сигарету в пепельнице на кофейном столике.) Теперь вы понимаете, почему Джон перед смертью сказал: “Генриетта”?

Слева входит сержант.

Инспектор. Простите, что интересуюсь такой мелочью, мисс Ангтелл. (Встает и становится справа от софы.) Но зачем вы взяли у миссис Кристоу револьвер?

Генриетта. Я же вам сказала. Я подумала, что она может упасть в обморок.

Инспектор. Это был один из револьверов, из которых перед тем стреляли по мишени. На нем остались только четкие отпечатки пальцев миссис Кристоу и, естественно, ваших. (После паузы.) Как вы сами понимаете, было бы лучше, если бы после выстрела к этому револьверу никто не прикасался.

Генриетта. В ту минуту я об этом совсем не подумала, инспектор. У вас есть еще вопросы?

Инспектор. Нет, мисс Ангтелл, благодарю вас, пока у меня нет вопросов.

Сержант открывает дверь, Генриетта уходит налево. Сержант закрывает за ней дверь.

Сержант. Ну как? Удалось что-нибудь у нее узнать?

Инспектор. Она была любовницей Кристоу. Она сказала, что именно поэтому он произнес перед смертью ее имя.

Сержант (подходит к софе). Что ж, выглядит достаточно убедительно.

Инспектор. Если только это правда.

Сержант. А разве у него была другая причина назвать ее имя перед смертью?

Инспектор. Это могло быть обвинением.

Сержант. Вы считаете, что она сама могла продырявить его?

Инспектор (задумчиво направляется к камину). Вполне возможно.

Сержант. А я бы все-таки поставил на жену. Если миссис Кристоу знала об отношениях между мужем и этой самой Генриеттой, тогда мы получаем то, что надо, — мотив.

Инспектор. Генриетта Ангтелл говорит, что миссис Кристоу ни о чем даже не догадывается.

Сержант. Ни у кого в этом абсолютной уверенности нет и быть не может. Кто угодно мог шепнуть на ушко миссис Кристоу любую сплетню.

Инспектор (направляется к алькову, входит внутрь, смотрит на статую). Нет, она бы не смогла скрывать свои чувства так долго, она не из таких.

Сержант. А как насчет остальных? С ними-то уж все ясно, надо полагать?

Инспектор (со вздохом). У других пока нет причин желать смерти Джону Кристоу. (Оборачивается, задумчиво шагает мимо софы, затем идет к письменному столу.) Но в этом деле остается еще многое, что пока нам неизвестно. Я заметил, что каждый из них слишком тщательно выбирает слова и хорошенько думает, прежде чем говорить.

Сержант. Все равно я не вижу причин у сэра Генри или леди Ангтелл убивать Кристоу.

Инспектор. Да и у этой малышки, мисс Харви, тоже. Но вспомните ответ Эдварда Ангтелла на мой вопрос о том, что сказал перед смертью Джон Кристоу: "Он не сказал ничего”. Это же совершенное отрицание того, что мы пока принимаем за правду. Ведь сэр Генри и мисс Харви оба сказали, что Джон Кристоу произнес: “Генриетта”, причем достаточно громко.

Сержант. Вы думаете, Эдвард Ангтелл положил глаз на мисс Генриетту?

Инспектор. Это только мое предположение.

Сержант. И поступает не лучшим образом, чтобы помочь ей выпутаться из этой истории.

Инспектор. Пожалуй.

Сержант. Да… Так все и выглядит.

Инспектор (ходит вдоль софы). И обратите внимание, Пенни, при этом возникает еще одно подозрение.

Сержант. Эдвард Ангтелл?

Инспектор (садится на софу справа). Да. Мне показалось, что он весьма впечатлительный человек. Если он любит Генриетту и вдруг узнает, что она любовница Джона Кристоу, то он вполне может схватиться за оружие и натворить дел, хотя другой на его месте немного бы подумал.

Сержант. Выходит, он надеялся заполучить ее, если уберет с дороги ее любовника?

Инспектор (пожимает плечами). Что ж тут такого? И вам, и мне известны такие случаи.

Сержант (направляется к середине комнаты). Итак, по вашему мнению, его убил кто-то из троих: Генриетта Ангтелл, Эдвард Ангтелл или жена.

Инспектор. Ох, Пенни, уже есть кое-что, что прямо противоречит этому. Слишком откровенно противоречит. (Сует руку под подушку, вытаскивает из под нее сумку Вероники, показывает сержанту.) Как вы думаете, что это?

Сержант (подходит ближе). Это дамская сумка.

Инспектор. Совершенно верно.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Руны
Руны

Руны, таинственные символы и загадочные обряды — их изучение входило в задачи окутанной тайнами организации «Наследие предков» (Аненербе). Новая книга историка Андрея Васильченко построена на документах и источниках, недоступных большинству из отечественных читателей. Автор приподнимает завесу тайны над проектами, которые велись в недрах «Наследия предков». В книге приведены уникальные документы, доклады и работы, подготовленные ведущими сотрудниками «Аненербе». Впервые читатели могут познакомиться с разработками в области ритуальной семиотики, которые были сделаны специалистами одной из самых загадочных организаций в истории человечества.

Андрей Вячеславович Васильченко , Бьянка Луна , Дон Нигро , Эдна Уолтерс , Эльза Вернер

Драматургия / История / Эзотерика / Зарубежная драматургия / Образование и наука
В Датском королевстве…
В Датском королевстве…

Номер открывается фрагментами романа Кнуда Ромера «Ничего, кроме страха». В 2006 году известный телеведущий, специалист по рекламе и актер, снимавшийся в фильме Ларса фон Триера «Идиоты», опубликовал свой дебютный роман, который сразу же сделал его знаменитым. Роман Кнуда Ромера, повествующий об истории нескольких поколений одной семьи на фоне исторических событий XX века и удостоенный нескольких престижных премий, переведен на пятнадцать языков. В рубрике «Литературное наследие» представлен один из самых интересных датских писателей первой половины XIX века. Стена Стенсена Бликера принято считать отцом датской новеллы. Он создал свой собственный художественный мир и оригинальную прозу, которая не укладывается в рамки утвердившегося к двадцатым годам XIX века романтизма. В основе сюжета его произведений — часто необычная ситуация, которая вдобавок разрешается совершенно неожиданным образом. Рассказчик, alteregoaвтopa, становится случайным свидетелем драматических событий, разворачивающихся на фоне унылых ютландских пейзажей, и сопереживает героям, страдающим от несправедливости мироустройства. Классик датской литературы Клаус Рифбьерг, который за свою долгую творческую жизнь попробовал себя во всех жанрах, представлен в номере небольшой новеллой «Столовые приборы», в центре которой судьба поколения, принимавшего участие в протестных молодежных акциях 1968 года. Еще об одном классике датской литературы — Карен Бликсен — в рубрике «Портрет в зеркалах» рассказывают такие признанные мастера, как Марио Варгас Льоса, Джон Апдайк и Трумен Капоте.

авторов Коллектив , Анастасия Строкина , Анатолий Николаевич Чеканский , Елена Александровна Суриц , Олег Владимирович Рождественский

Публицистика / Драматургия / Поэзия / Классическая проза / Современная проза
Нежелательный вариант
Нежелательный вариант

«…Что такое государственный раб? Во-первых, он прикреплен к месту и не может уехать оттуда, где живет. Не только из государства, но даже город сменить! – везде прописка, проверка, разрешение. Во-вторых, он может работать только на государство, и от государства получать средства на жизнь: работа на себя или на частное лицо запрещена, земля, завод, корабль – всё, всё принадлежит государству. В-третьих, за уклонение от работы его суют на каторгу и заставляют работать на государство под автоматом. В-четвертых, если он придумал, как делать что-то больше, легче и лучше, ему все равно не платят больше, а платят столько же, а все произведенное им государство объявляет своей собственностью. Клад, изобретение, сверхплановая продукция, сама судьба – все принадлежит государству! А рабу бросается на пропитание, чтоб не подох слишком быстро. А теперь вы ждете от меня благодарности за такое государство?…»

Михаил Иосифович Веллер

Драматургия / Стихи и поэзия