Логово

– Чужую?

– Свою. Хотя, учитывая невыплаченный кредит… можно сказать, что чужую. Да и тебе сильно досталось. Врачи собрали тебя по кускам. Тяжелая черепно-мозговая травма. Ты был в коме.

– В коме?

Почему-то он сразу понял, что имеется в виду не республика Коми, где находится город Сыктывкар.

– Когда тебе стало чуть легче, а показатели стабилизировались, ты нес какой-то бред про конец света, про ядерную войну, мутантов, монстров.

– Сколько я здесь?

– Два месяца. Но врачи говорят, что тебе еще месяц придется полежать. И еще полгода уйдет на реабилитацию. А потом ты еще год будешь платить за разбитую машину. – Она усмехнулась, откинула непослушную прядь волос с лица. – Но это лучше, чем отправиться на кладбище.

– Я могу встать?

– Лучше не надо. – В ее чистых глазах он увидел тревогу и страх.

Но он уже вынул иглу из вены и поднялся на ноги.

Пройдясь по холодному полу босиком, Малютин подошел к зеркалу.

Он верил, потому что хотел верить.

Но всегда найдется то, что омрачит любую радость. И сейчас это было чувство нереальности. Нереальным было ощущение покоя, от которого он отвык. Бывает, выпадает один шанс на миллион. Бывает, что беды – сотни и тысячи несчастий – обходят стороной, как пули и осколки, пролетающие мимо. Бывает. Но таких чудес – не бывает.

Это ложь. Крохотная деталь, которой не могло быть, выдавала ее с головой.

– Если ты говоришь правду, и ничего не было… то откуда у меня на лице этот шрам? Я хорошо помню, как он у меня появился. Я получил его, когда бродил еще слабый от лучевой болезни. Без цели, без смысла. И провалился в какую-то яму. Да и сам я слишком седой и морщинистый для двадцати пяти лет. Я вижу себя таким, потому что помню себя таким. И значит, это сон и морок. Да и ты держишься не так, как должна держаться та, которая потеряла и снова обрела любимого человека. Ты ведешь себя, как актриса в кино, причем в плохом российском телесериале по книжке – «ироническому детективу». Все это обман. Тебя нет. А то, что я видел эти годы, весь этот ад – это быль и правда.

– Понятно. – Она спокойно отреагировала на это, будто ждала таких слов. Но ее улыбка вдруг стала злой и холодной. – Ты не хочешь морока? Хочешь правды? Ну так получай ее. «Любимый». Я же тебе сказала, что ты будешь платить за всё. До самого конца.

И исчезла. В комнате вдруг стало темно и холодно. Тени начали сгущаться. За жалюзи вместо дневного света была теперь обсидиановая, антрацитовая чернота.

Николай опять почувствовал себя безмерно одиноким. Зато теперь не было ощущения фальши. Он ведь скорее поверил бы в квантовое бессмертие или в то, что его сознание ученые сохранили в банке данных, а все, что он видел эти годы, было затянувшимся сеансом виртуальной реальности.

Но все было проще. Скорее всего, он сейчас умирал. Например, от гипоксии. И видел яркие галлюцинации, пока мозг отсчитывал свои последние секунды, прежде чем погибнуть без кислорода. Верующий видел бы ангелов. Но он-то ни во что давно не верил.

Да, этот темный мир – реальный и единственный. Каким бы он ни был чудовищным.

«Прощай».

И с этой мыслью Малютин начал просыпаться.

Он не сказал этого слова вслух, но это было и не нужно. «Она» и так все поняла.

– Ты сам выбрал, – усмехнулась та, кого он на краткие мгновения действительно принял за свою любимую из прошлой жизни. Теперь она стояла как призрак в черном, не отбрасывая тень. Да и светильник на потолке света почти не давал.

Теперь «она» смотрела на него, скаля зубы, словно кто-то знакомый, но совсем не родной.

– Ты всегда ждешь только плохого. Поэтому оно с тобой и случается. Плати за всё.

Она рассмеялась и распалась на куски. Тут же и все остальное – комната, лампа, картина на стене, жалюзи – все вдруг начало таять, истлевать, разваливаться. А потом словно провалилось сквозь землю, свернулось, как свиток. Осталась только темнота за окном, она разрослась и поглотила все остальное.

Малютин провалился куда-то в яму, в холодную воду.

Самым неприятным был момент пробуждения.

«Добро пожаловать в реальный мир», – подумал он.

***

Когда туман забытья слетел с него, Малютин понял, что на твердой земле лежит только верхняя половина его тела. А нижняя погружена в воду.

Он пригляделся. Было уже темно, как бывало теперь вечерами даже летом.

Николай находился в глубокой промоине, похожей на кратер. Ее края были асфальтовыми и чуть загибались вверх. Может, это сделали наводнения, может, подвижки земной коры. А может, до войны люди раскопали эту полость экскаватором. Из одного ее края торчали ржавые трубы.

Он не видел дна под собой, но в одном был уверен: рядом, в считаных метрах от его ног, что-то бултыхалось, скрытое темной водой. Будто этот котлован облюбовал кто-то живой и огромный.

Если человеку как следует дать по голове, то последние несколько минут жизни сотрутся из его памяти. Это травматическая амнезия. Но какие-то смутные обрывки начали проступать, и Малютин собрал их в кучу усилием воли.