Логово горностаев. Принудительное поселение

— Нет у меня никаких записей, — прервал его Барон. — Все, что я сообщу, запомните и держите в голове.

«Вот болваны эти молодчики с Севера, — сердито подумал он. — Если б я имел дурацкую привычку делать записи, то сейчас отбывал бы пожизненное заключение. Да притом в отменной компании».

— Готовы? — спросил он.

Барон выдернул из воды удилище, притворился, будто ищет в банке наживку и повернулся к Коллорини. А тот сидел в кустах ежевики, и лицо его пересекала свежая глубокая царапина.

— Ваши сведения, Коллорини, оказались точными. Сторожей два, они кончают дежурство в семь вечера, закрывают музей и включают сигнализацию. После чего вся охрана заключается в том, что каждые восемьдесят-девяносто минут музей обходит патрульный. С десяти вечера и до семи утра. Таким образом, сохранность музея фактически обеспечивает сигнальная система. Сегодня вторник, в субботу, когда сторожа уйдут, сигнальную систему не включат. Но вы спуститесь в полуподвал дворца и сломаете сигнальное устройство, чтобы создалось впечатление, будто это дело рук грабителей. Иначе обвинение падет на самих сторожей. — Он пристально поглядел в кусты и добавил: — Один из них — мой друг. — Поцарапанная щека качнулась вниз и вверх. — Вы займетесь этим, как я понял, вдвоем. — И опять щека качнулась вниз и вверх. — Так вот, в момент закрытия музея вы там останетесь. Посетителей в музее бывает очень мало. В четвертом зале, слева от центрального коридора, стоят высокие, в рост человека, витрины. Две из них будут отодвинуты от стены сантиметров на тридцать. Надеюсь, что ваш компаньон не очень толстый. Можете начать свою работу, как только музей закроется. Витрины из небьющегося стекла с замками.

— В замках я разбираюсь! — прервал его Коллорини.

— Отлично. Постарайтесь все закончить самое позднее без четверти девять. Уйдете через служебный вход, ведущий в переулок. Там вас будет ждать «джардинетта» кремового цвета.

— «Джардинетта»? — удивился Коллорини.

— Любая другая машина привлекла бы к себе внимание. Этот древний «фиат» уже давно привозит и увозит рабочих в комбинезонах, которые ремонтируют желоба дворца. Работы начались по моей просьбе, но есть соответствующее официальное разрешение. В субботу вы тоже наденете комбинезоны, а монеты засунете в обрубки труб, заранее спрятанные в полуподвале. Спокойно выйдете в переулок с трубами на плечах и засунете их в машину. Доверьтесь во всем шоферу, тайник уже есть.

Барон притворился, будто копается в банке с наживкой, а сам незаметно наблюдал за хмурым лицом Коллорини. Стефано Коллорини, человеку энергичному, вовсе не нравилось, что он низведен до роли простого исполнителя чужих задумок. Наверняка у него имелся свой план, и было бы более дипломатичным выслушать сначала Коллорини, и затем убедить его отказаться от своей идеи. Но речной обрыв был неподходящим местом для обмена мнениями, да и времени на это не оставалось.

Как бы подтверждая, что чужая подсказка его бесит, Коллорини из кустов ежевики задал ехидный вопрос.

— Ага, значит, мы спокойно выйдем из музея с трубами на плечах в девять вечера? Не кажется ли вам, что для окончания ремонтных работ время довольно странное?

А этот Коллорини молодец! Неуступчивый, но совсем неглупый.

— Все справедливо, — спокойно согласился дон Джузеппе, чтобы не выдать своей радости — ведь на это возражение у него уже был ответ.

— Все справедливо, я об этом тоже подумал. И потому попросил разрешения продлить работы до позднего вечера из-за срочности ремонта. Еще есть вопросы?

Из кустов донеслось глухое покашливание.

— Последний, синьор Паломбелла. Лаурета сказала, что вы требуете большего вознаграждения, чем мы прежде договорились… В виде старинных монет, — уточнил он, разглядывая из зарослей ежевики непроницаемое лицо Барона.

— Речь идет не о дополнительном вознаграждении, — уточнил дон Джузеппе. — Просто мне нужно пять сестерций, за которые я готов заплатить. Они хранятся в первой витрине первого зала, и ошибка исключена. Это серебряные римские монеты. На лицевой стороне изображена голова юноши, а на оборотной — квадрига с надписью «Рим».

Коллорини с треском протиснулся сквозь кусты ежевики поближе.

— Послушайте! — Он явно испытывал смущение и злился, что его испытывает. — Я в старинных монетах не разбираюсь. Но если это ценные монеты, то придется мне сначала получить согласие моего клиента. Вы тоже коллекционер?

Барон погасил легкую улыбку.

— Коллекционер-любитель.

— Не лучше ли попросить эти монеты у моего канадца? — подсказал Коллорини. — Мне бы не хотелось с ним спорить. Он знает монеты музея все до единой.

— Мне нужны именно сестерции, и сразу же. Ручаюсь вам, что ваш клиент не станет возражать — монеты большой ценности не представляют, они и двести тысяч лир вряд ли стоят.

— Да, но, — промямлил Коллорини. Ни черта тут не поймешь. С этими мафиози, чванливыми, обожающими таинственность, надо иметь превеликое терпение. Ему надоело пререкаться с Бароном, шипы впивались в тело, и он наконец решился.

— Ладно. Вы получите эти пять монет.

— Дать их вы должны не мне. Вы должны…