Логово смысла и вымысла. Переписка через океан

Роман с дневником О новой книге Сергея Есина

(отрывок[65])

В двадцатые годы прошлого века Ольга Форш написала замечательную книгу о Доме искусств, где после Октябрьской революции до кронштадтских событий ютилось целое поколение писателей: Николай Гумилев, Евгений Замятин, Вячеслов Ходасевич, Осип Мандельштам, Михаил Зощенко, Алексей Ремизов и многие другие, впоследствии уничтоженные, эмигрировавшие или оставшиеся в СССР. Книга называлась «Сумасшедший корабль», и это название стало почти нарицательным.

Для Литературного института имени А. М. Горького больше подошло бы другое корабельное название — «Летучий голландец». Это старинный барский особняк на Тверском бульваре, 25 весь пропитан мистикой. Недаром именно он возникает в романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», именно здесь сходящий с ума поэт Иван Бездомный впервые говорит о явлении Воланда с его свитой. «Сумасшедший голландец» — вот что такое Литинститут. Странно, что за семьдесят лет его существования никому из писателей не пришло в голову продолжить идею булгаковской главы «Было дело в Грибоедове». Написать об этом здании мистический роман. Если такие попытки и были, то прошли незамеченными. Единственный полноценный роман о Литинституте был написан в 1950 году молодым Юрием Трифоновым. Он назывался «Студенты» и удостоился Сталинской премии, о чем позднее Трифонов не любил вспоминать. Разумеется, никакой мистики в нем не было и в помине.

Литературный Институт был основан Горьким в 1933 году. Но его литературная история начинается куда раньше — с 1812 года. 25 марта по старому стилю, незадолго до вторжения Наполеона, в Россию «вторгся» первый классический диссидент — Александр Герцен. В этот день он родился в барском особняке на Тверской, незаконнорожденный сын немки Луизы Гааг и русского помещика Ивана Яковлева. Луизе было шестнадцать лет, когда Яковлев уговорил ее родителей в Штутгарте отпустить красивую девочку «покататься» с русским барином по Европе. Результат этого путешествия предсказать было нетрудно: девочка забеременела и уже в Москве родила будущего революционного трибуна, которого, как известно «разбудили» декабристы, он «разбудил» народовольцев и — дальше по цепочке. Маленькому бастарду дали фамилию Герцен, от немецкого Herz — сердце. То есть фамилию Герцен можно перевести как Сердцев. О своей незаконнорожденности Герцен узнал лишь в молодости и был этим так потрясен, что, оказавшись в Англии, не принимал никаких положительных свидетельств из России, только отрицательные, обозначая таким образом идеальный ментальный тип русского диссидента‐эмигранта, который «аукнется» в начале XXI века карикатурным образом Бориса Березовского.

Когда в 1812 году Москва горела, здание на Тверском сохранилось: все‐таки каменное. Но потом его спалил Бегемот в романе Булгакова, довершая дело французских экстремистов. До этого мистического пожара в здании кто только не побывал! Все виднейшие западники и славянофилы: Аксаковы, Хомяков, Чаадаев, Грановский и другие (когда особняк от Яковлева перешел к Свербеевым, устроившим здесь философсколитературный салон). Здесь в свой закатный час публично читали стихи Блок и Мандельштам, а последний еще и проживал во флигеле вместе с Надеждой Яковлевной. Здесь правил бал Пролеткульт и располагалась «Литературная газета». И здесь реально, как утверждает бывший ректор Литинститута Сергей

Есин, находился описанный Булгаковым писательский ресторан, приметы которого ректор вдруг обнаружил в помещении нынешней студенческой раздевалки.

Роман Сергея Есина «Твербуль, или логово вымысла», опубликованный в «Юности», при всех недостатках — первая художественная попытка осознать здание на Тверской, 25 как мистический феномен. И сами недостатки романа («повествование места», как определил свой жанр сам автор) вытекают из неизбежного обстоятельства: непросто найти точку зрения на мистическую подоплеку реальной биографии реального здания. Зрение в романе постоянно троится, распадаясь на внутренние монологи трех героев: современной студентки, подрабатывающей валютной проституцией, ее бойфренда, тоже студента и одновременно охранника института и массажиста (какие времена, такие нравы), и автора, взвалившего на себя руководство институтом в трудное время дележа собственности и вынужденного почти превратиться из почтенного ректора в кризисного менеджера.

У Сергея Есина есть одно писательское качество, которое редко встречается не только среди писателей, но и вообще среди русских людей. Он не ленив и любопытен. За время своего кризисного правления он изучил Литинститут насквозь, прощупал его рентгеновским лучом. В этом луче высветилось множество великих, больших и малых писательских теней, каждая из которых оставила в этом здании вполне реальные следы.