Логово зверя

Внятного ответа не последовало. Кирюха и Лёша, сверля друг друга огненными, ненавидящими взорами, лишь гудели что-то неразборчивое, скрипели зубами и в бессильной ярости сжимали кулаки, которые уже не имели возможности пустить в ход.

Дима нахмурился и раздражённо встряхнул не очень крепких, но крайне агрессивных, буквально исходивших неутолимой злобой, раскалённых, как два кипящих чайника, противников.

– Я повторяю свой вопрос: вы угомонились наконец, или как? Мне некогда тут мирить вас. Я пьяный и спать хочу…

Внезапно Лёша, воспользовавшись тем, что Димина рука, державшая его за ворот куртки, ослабла ещё немного, сделал резкое движение, крутанулся вьюном и выскользнул на волю. Вернув себе свободу действий, он отбежал на несколько шагов, остановился по другую сторону костра и уже оттуда, тыча в своего врага пальцем и дрожа от возбуждения, впервые более-менее внятно высказал ему свои претензии, ставшие причиной побоища:

– Ты, тварь, мразь конченая, как ты посмел приставать к ней? Да ещё и угрожать?! Ты ведь отлично знаешь, недоносок, что она моя! Так какого хрена заришься на то, что не твоё и никогда твоим не было и не будет?

Кирюха, всё ещё остававшийся под Диминым игом, затрясся от бешенства и, размазывая по лицу продолжавшую струиться из разбитого носа кровь, возопил в ответ:

– Да пошёл ты в жопу, скотина! Гнида, пидор, сучара!.. Какая она нахрен твоя? С каких это пор? Ты что, бля, такой крутой мэн, что все тёлки твои? В зеркало на себя посмотри, уродец!

Лёша издевательски захохотал и, слегка приплясывая и хлопая себя ладонями по ляжкам, визгливо заверещал:

– А вот и моя! А вот и моя!.. Со мной ведь гуляла, со мной в город ездила. На моей тачке… А знаешь, чем мы там с ней занимались, на заднем сиденье? Подсказать или сам догадаешься? – И Лёша, показав противнику язык, опять залился тонким, захлёбывающимся, довольно противным смехом.

Кирюха, глядя на юродствовавшего оппонента, презрительно сплюнул и уже чуть более спокойно произнёс:

– Да кто тебе поверит? Чтоб Наташка дала такому выродку, как ты! Такое может быть разве что в твоих потных дрочерских мечтах.

Но Лёша, не переставая кривляться и похохатывать, с дурашливым видом твердил одно и то же:

– А вот и дала! А вот и дала!.. А тебя послала с твоим сраным букетом. Неудачник, нищеброд, пьянь подзаборная! Куда тебе до меня!

– А, ну да, куда мне до тебя! – воскликнул Кирюха, смерив низкорослого, невзрачного Лёшу пренебрежительным взглядом. – Какая величина! Целый аспирант! Охренеть просто. Начальник вонючей ямы, из которой иногда вытаскивают всякую дрянь, которую ты пытаешься выдавать за древности. Позорище! Гнать надо таких археологов взашей!

Лёша, по-видимому задетый последними словами за живое, тут же сделался серьёзен и злобно сверкнул своими маленькими бесцветными глазёнками.

– Ты что плетёшь, олух?! Совсем, видать, разум потерял от пьянки. Следи за тем, что болтаешь. А то как бы пожалеть не пришлось!

Окровавленный Кирюха, видимо довольный тем, что затронул у врага чувствительную струну, глумливо усмехнулся и облил того ещё большим презрением.

– Да нет, не потерял. Даже не надейся. Я посообразительнее многих тут… И прекрасно вижу, как всякая околонаучная серость и бездарность делает себе карьеру, вылизывая толстую начальственную задницу!

Лёша слегка побледнел. С его лица пропали остатки улыбки. Он хмуро, исподлобья взглянул на противника и совсем другим, нежели только что, – приглушённым, вкрадчивым – голосом промолвил:

– А ну-ка повтори, что ты сказал! А то я что-то плохо расслышал. Хотелось бы удостовериться.

Кирюха хмыкнул и, сплюнув в костёр попавшую в рот и горчившую там кровь, с готовностью произнёс:

– Да пожалуйста! Могу и повторить. Я, в отличие от тебя, никого не боюсь, ни перед кем не стелюсь ковриком, никому ничем не обязан и всегда говорю только то, что думаю…

Неизвестно, чего бы ещё в запальчивости не наговорил отчаянный, невоздержанный на язык Кирюха, действительно мало чего в жизни боявшийся и то и дело попадавший из-за своего граничившего с безрассудством бесстрашия во всевозможные истории, если бы Дима, даже невзирая на сильное опьянение понявший, что разговор принимает совсем нежелательный оборот, не прервал его, ещё раз встряхнув Кирюху за шиворот и прикрикнув:

– Всё, заткнитесь оба! Надоели уже. И так башка трещит, а тут ещё вы с вашими дурацкими разборками.

Кирюха передёрнул плечами, стиснул алые от крови губы и, продолжая коситься на неприятеля уничижительным взглядом, лишь кривил рот в презрительной усмешке.

Лёша же, постояв ещё немного по ту сторону костра словно в задумчивости, тряхнул головой, насмешливо поцокал языком и тем же глуховатым, приторным голоском проворковал:

– Ну что ж, Кирюша, спасибо за откровенность. Я услышал тебя! Теперь мне всё ясно… Ты своё слово сказал. Я дам о нём знать кому следует. И ответ, поверь мне, не заставит себя ждать!

И, вновь ехидно сверкнув глазами и сделав прощальный жест рукой, Лёша скрылся в темноте.