Логово зверя

Однако он так и не смог одолеть сотрясавшую его нервную дрожь, и рука, против обыкновения, изменила ему. Его снаряд попал в широкую грудь неизвестного, покрытую, точно войлоком, толстой плотной шерстью, и, вместо того чтобы причинить ему вред, лишь привёл его в ярость. Глаза зверя вспыхнули диким гневом, из горла вырвался оглушительный рёв, и он, мгновенно забыв о Марине, – тут Юрин расчёт оказался верен, – ринулся на противника.

Юра резко метнулся в сторону и избежал столкновения с нёсшейся на него разъярённой чёрной махиной, которая в противном случае смяла бы его и оставила бы от него мокрое место. Промахнувшийся зверь остановился, недовольно зарычал и покрутил головой. Обратив внимание на приоткрытую дверь, с грохотом захлопнул её и обернулся к Юре, блестя глазами и кривя лицо в выразительной гримасе, которую можно было принять за издевательскую усмешку.

И Юра прекрасно понял её значение. Понял, что его нехитрый, наскоро состряпанный план рухнул почти сразу же. И он, и Марина отныне были в ловушке, во власти монстра. До этого у него была надежда, что Марина, пока убийца будет занят им, успеет прийти в себя и выскочить наружу. Теперь тяжёлая стальная дверь была накрепко закрыта, отрезав для девушки путь к бегству. Теперь они оба были обречены.

От этой мысли у него опустились было руки. Дальнейшая борьба делалась лишённой всякого смысла. Страшный конец казался неизбежным.

Но он преодолел эту секундную слабость. Отчаяние и сознание безнадёжности своего положения, как это порой бывает, придали ему сил. Ему больше нечего было терять, и он решил не отдавать свою жизнь так легко, не поддаваться – насколько это было возможно – страху и панике, показать чудовищу, на что он способен, и, если уж ему суждено было умереть здесь и сейчас, продать, если получится, свою жизнь подороже.

Зверь между тем, выдержав небольшую паузу, вновь с коротким гортанным рыком кинулся на Юру. И снова тот ловко увернулся и, сделав молниеносное, неуловимое для глаз движение, отскочил в сторону и оказался сбоку от преследователя, который, не сумев вовремя остановиться, едва не врезался своим громоздким неуклюжим телом в стену.

Неизвестный обернулся и пристально взглянул на Юру. В его взоре читались уже не насмешка и пренебрежение к ничтожному противнику, а раздражение и всё более разгоравшийся гнев. Его глаза затмились и стали наливаться кровью. Оттолкнувшись от стены, он, злобно рыча и расставив огромные ручищи, бросился на неприятеля, рассчитывая раздавить его своей внушительной, неохватной массой, устоять перед которой было не в силах человека, даже самого крепкого и тренированного.

Но у Юры и в мыслях этого не было. Он понимал, что имеет дело с такой силой, противостоять которой на равных и думать нечего. Не говоря уж о том, чтобы одержать над ней верх. Так же как измотать и утомить её. Единственное, на что он мог надеяться в той убийственной ситуации, в которой он очутился, – избегать столкновения с монстром как можно дольше, насколько хватит его сил, выдержки и сноровки, пока ему не изменит удача (если в его положении вообще можно ещё было говорить об удаче) и он не совершит неосторожное движение, которое окажется для него роковым. А ведь рано или поздно – и он прекрасно осознавал это – он обязательно совершит этот промах, поскольку силы его далеко не беспредельны и после напряжённой бессонной ночи были уже порядком подорваны и истощены.

Чего совсем нельзя было сказать о его противнике, который, как могло показаться – и как, скорее всего, было на самом деле, – был неутомим, несокрушим, крепок и стоек, как скала, и мог без устали, не останавливаясь и не задерживаясь, преследовать того, кого он наметил себе в жертву. И эту последнюю способно было спасти и избавить от гибели разве что чудо…

Уклоняясь от занесённых над ним чёрных морщинистых лап, Юра вновь стремительно отпрянул и распростёрся навзничь, стремясь оказаться сбоку или позади врага. И это снова удалось ему. Однако уйти невредимым на этот раз не получилось: острый, как игла, кончик звериного когтя скользнул по его голове и оставил на ней отметину – неглубокий продолговатый порез, из которого тонкой струйкой потекла кровь. Юра в горячке почти не заметил этого, но лишь до тех пор, пока продолжавшая струиться из раны кровь не стала заливать ему глаза, принуждая то и дело смахивать её со лба, отвлекая внимание и мешая видеть противника.

В то время как тот видел его отлично, не отрывая от него своих маленьких проницательных глаз, горевших неугасимым, исполненным неутолимой злобой огнём и вспыхнувших ещё ярче, едва пролилась первая кровь. Чудовище с явным удовлетворением зарычало, радостно затрясло головой и ещё энергичнее устремилось на оказавшегося на редкость прытким, изворотливым и хладнокровным неприятеля, понимая, что силы того на исходе и теперь будут убывать ещё быстрее вместе с вытекающей из него капля за каплей кровью.