Локомотив «Бесконечный». Последний костыль

Из кармана своего жилета инспектор манежа достал один из индейских инструментов, которые Уилл видел развешанными на стене в его роскошном купе.

— Что это? — спросил мальчик.

— Потайной нож племени кри. Фокусы бывают полезны, но мне не раз приходилось видеть, что эта штука может быть не менее убедительной.

Он положил острый клинок себе на колени и повернул голову к двери.

— Вы собираетесь быть на страже из-за Брогана? Или из-за меня? — спросил Уилл.

Мистер Дориан посмотрел на него и улыбнулся.

— Вам обоим не помешало бы поспать, пока еще не начался новый день. Завтра в полдень у нас выступление.

Глава 12 Салун

Уилл спал долго, и когда он проснулся, Марен, уже одетая, сидела, скрестив ноги, на полу и смотрела в окно.

— Где мистер Дориан? — спросил Уилл.

— Пошел за завтраком. Он не хочет, чтобы мы выходили.

За окном быстро мелькали деревья с яркой в утреннем свете листвой. «Бесконечный» оставил маскег позади. Вдали Уилл видел фермы, огороженные грубыми заборами, в низинах еще клубился туман. Мимо пронеслись дом и амбар, около которого паслась лошадь. Лежа на своей полке, Уилл снял с крючка брюки и рубашку и оделся под одеялом.

— Думаешь, это правда? — спросил он.

— Про полотно? Не знаю. Он знает так много и о стольких вещах… Его невозможно обмануть — он знает все трюки. — Марен покачала головой. — Если он думает, что этот фонтан молодости существует, должно быть, так оно и есть.

— А ты хорошо его знаешь?

— Нет, не очень. Не думаю, что кто-то его знает действительно хорошо. При желании он очарователен, но иногда впадает в страшную ярость.

— Он хороший человек? — с надеждой спросил Уилл.

— Он управляет хорошим цирком. Он лучше всех находит таланты и придумывает новые номера. У него лучшее шоу в стране, и он хочет сделать его лучшим в мире. Некоторые называют его рабовладельцем, потому что он заставляет артистов подписывать долговременные контракты.

— Как твой?

Марен кивнула.

— Он довольно хорошо платит и хорошо обращается с «уникумами», но почти вся выручка остается у него. Я слышала, в детстве ему пришлось нелегко.

— Потому что он метис, — заметил Уилл.

— Он никогда не рассказывает об этом. Но, я думаю, что-то ужасное случилось с его матерью. Это все, что я знаю. Он загадка — как и каждый из нас, наверное.

— Вот только… — Уилл покачал головой, подбирая правильные слова. — Почему именно его портрет должен быть написан на этом холсте? Почему не больного мальчика из вагона переселенцев? Почему не твой? Почему он этого достоин? Говорят, в мире много святых, но я не думаю, что он один из них.

Уилл оглянулся на дверь их купе, которую сейчас никто не охранял.

— Все решаешь, помогать ли ему? — спросила Марен.

Мальчик вздохнул.

— Насчет него я не уверен, но я хочу помочь тебе.

— Значит, останешься?

— Останусь.

Уилл почувствовал, как покраснел под светом ее улыбки. Она сняла с полки свою замечательную катушку с проволокой и протерла ее от присохшей грязи маскега.

— Зачем ты взяла ее с собой вчера вечером? — спросил Уилл.

— Привычка. Я знаю, ты скажешь, это глупо, но когда она со мной, я себя чувствую увереннее. Так, будто я могу от любой неприятности спастись.

— Совсем даже не глупо! Мне это кажется очень разумным.

— Мне снится иногда, что я пересекаю по проволоке огромное пространство…

— Ниагарский водопад?

— Может быть. И я на середине, внизу вода, клубится туман. Я так далеко от земли, что не вижу берегов.

— Страшно?

— Не сразу. Начинается всегда спокойно. Но потом я не знаю, в какую сторону мне идти.

— Если б это был мой сон, я бы, наверное, упал, — усмехнулся Уилл.

— О, такие у меня тоже бывают. В любом случае катушка всегда со мной. Так же, как твой карандаш, наверное.

Уилл удивленно рассмеялся.

— Да… Он мне думать помогает. Когда глаза и руки заняты, мысли текут свободно. Ну и я люблю рисовать.

— Это заметно!

— Становится интересно, когда доходишь до определенных вещей.

— Каких, например?

— Ну, не знаю… Есть вещи, о которых знаешь заранее — рисовать их будет интересно. Занавеску, например, со всеми складками. Или тени, я их обожаю.

— Это, наверное, трудно!

Уилл рассмеялся.

— Ну, не так трудно, как ходить по проволоке!

— Когда я на проволоке, мне кажется, что я все могу.

— Знаешь, — сказал Уилл, — я еще не очень хороший художник. Но я хочу им стать. — Он вспомнил разговор с отцом в первый вечер. — А мой отец хочет, чтобы я поступил в компанию клерком.

— А ты хочешь?

— Я подумал, что если бы работал на железной дороге, то смог бы как-то помочь переселенцам. Избавиться от таких, как Питерс.

— Было бы здорово, — согласилась Марен.

— И я мог бы помогать с проектами, — продолжал Уилл. — Проектировать мосты и корабли.

— Уверена, у тебя получится.

— Неплохая была бы работа, — сказал Уилл.

— Ага, — протянула Марен. — Вот только ты не хочешь этим заниматься, правда?

— Не хочу. В Сан-Франциско есть художественный колледж, я там хочу учиться.

— Так почему ты не поедешь туда?

— Мой отец не хочет платить.

— Ты можешь заработать, — фыркнула она. — Платить за себя сам. Я с пяти лет работаю.