Лола и любовь со вкусом вишни

У меня на душе становится тепло: несмотря на свою насыщенную жизнь в Беркли, Крикет по-прежнему считает это место своим домом.

– Знаешь, – говорю я. – Когда я была маленькой, родители всегда очень стеснялись того, как я одевалась.

– Правда? Удивительно.

– Они боялись, что люди подумают, будто это ОНИ меня так одевают. Что это ГЕИ заставляют ребенка носить блестки и накладные ресницы.

Крикет смеется.

– Но потом они меня поняли и приняли такой, какая я есть. Их поддержка дала мне чувство защищенности. А этим летом я с твоей помощью научилась не переживать по поводу того, что говорят окружающие. И тогда… все стало не так уж плохо.

– С моей помощью?

– Ну да. И я хочу сказать тебе сейчас… Я никогда не забуду твою механическую птичку. Ту, которая пела, если открыть дверцу клетки.

– Ты это помнишь? – пораженно восклицает Крикет.

– И пятидесятиступенчатую машину Руби Голдберга, которая затачивала карандаш. И тот восхитительный поезд из доминошек, который ты собирал две недели, но он потерпел крушение всего за минуту? Это было неподражаемо. Потому что даже непрактичные вещи имеют большую ценность. – Я поворачиваюсь к парню лицом. Он сидит скрестив ноги. – Это как мое платье Марии-Антуанетты. Оно непрактичное, но ради того момента, когда я смогу прибыть на бал в этом прекрасном наряде, которого не будет ни у кого и которое все запомнят, я о нем мечтаю!

Крикет разглядывает мерцающий огнями город и залив.

– Оно обязательно у тебя будет, – уверенно заявляет он.

– Только если ты мне поможешь. – Мне хочется дружески ткнуть парня в бок, но я останавливаюсь на мысленном жесте. – Так когда ты собираешься приступить к моим панье? Завтра или позже?

– Уже приступил. – Крикет смотрит мне в глаза. – Сегодня ночью я занимался ими. А не раздачей конфет.

Я тронута:

– Крикет Белл! Ты самый хороший парень, которого я знаю.

– Ну да, – фыркает он. – Хороший парень!

– А что?

– Именно так меня и назвала моя единственная девушка, перед тем как бросить.

– О! – Слова Крикета застают меня врасплох. Та самая девушка. – Это… очень, очень глупая причина.

Крикет пододвигается ближе, так, что его колени почти касаются моих. Почти!

– Ничего удивительного. Хорошие парни вымерли окончательно и бесповоротно.

Несмотря на самоуничижение, в словах Крикета слышится упрек в адрес Макса, но я делаю вид, что не заметила.

– Кем она была?

– Одна из подружек Каллиопы. В прошлом году.

– Фигуристка?

– Моя общественная жизнь не простирается дальше катка.

От этой новости мне становится грустно. Фигуристки прекрасны. И талантливы. И атлетически сложены. Я встаю, слыша биение крови в ушах:

– Мне пора домой.

Крикет смотрит на запястье, но понимает, что забыл дома очки:

– Ну да. Похоже, уже довольно поздно. Или очень рано.

Мы уже подходим к тем самым восьмидесяти ступеням, когда Крикет резко останавливается:

– О, нет! Ты ведь хотела поговорить о Максе. Ты…

– Я хотела о чем-нибудь поговорить сегодня ночью, – прерываю я парня, искоса поглядывая на луну. Она стремительно растет – скоро полнолуние. – Я думала, нам стоит поговорить о Максе, но ошибалась. Нам нужно было поговорить о тебе. – Я указываю вниз, под ноги.

Мы стоим прямо над словом «Белл».

Оно выгравировано на заборе телефонной компании «Пасифик Белл» и встречается здесь на каждой улице.

– Видишь? – указываю я.

– Каждый раз при виде Долорес-стрит я думаю о тебе, – вырывается у Крикета. – Парк Долорес. Миссия Долорес. Ты здесь повсюду, словно все это принадлежит тебе.

Я закрываю глаза. Крикет не должен так говорить, но останавливать его мне не хочется. Невозможно отрицать, как много он для меня значит. Я не отваживаюсь подобрать этому конкретное слово. Не сейчас. Позже. Я открываю глаза, и… его нет.

Он быстро взбегает по ступенькам крыльца.

Очередной призрак Хеллоуина.

Глава двадцать третья

Мне нравится пробовать все новое. Нравится быть старшеклассницей и веганкой. Правда, я блюду новый образ жизни лишь последние три дня, поскольку умудрилась съесть кусок чеддера, и все же я пытаюсь держаться. И еще я постоянно примеряю шляпы в магазинах. Это единственная вещь, с которой у меня не складываются отношения, но я продолжаю пытаться, поскольку верю, что однажды найду идеальную. Может, это будет винтажный клош[32], украшенный искусственными пионами. А может, ковбойская шляпа фирмы «Стетсон» или красная бандана.

Я найду нужную мне шляпу. Просто надо продолжать искать.

Поэтому меня жутко раздражают намеки Линдси на то, что я не особенно стараюсь отыскать средства, способные завить мои волосы. Ненастоящие волосы. Она как раз решает химическое уравнение, когда я пытаюсь закрутить свои белые локоны с помощью ручного парогенератора, любезно одолженного ее родителями. Позже я приклею их к своему парику в стиле Марии-Антуанетты. Но сначала надо завить эти дурацкие локоны.

– Может, у тебя есть что-нибудь побольше? Или поменьше?

Я показываю на цилиндрические предметы – ручки, маркеры, стаканы. Меня привлекает даже шпионская подзорная труба. Однако все оказывается неподходящего размера.

Линдси перелистывает страницу учебника: