Лола и любовь со вкусом вишни

Он на мгновение задумывается, натягивает футболку через голову и кивает. Я сбегаю по лестнице мимо спальни родителей, временной комнаты Норы и незаметно выхожу на улицу. Крикет уже там. На мне пижамные штаны с узором в виде суши и белый топ. При виде одетого Крикета я в очередной раз чувствую себя голой, особенно когда замечаю, что парень поглядывает на мою голую кожу. Мы поднимаемся вверх по холму и выходим на угол нашей улицы, без всяких слов понимая, куда надо идти.

В городе тихо. Грубый дух Хэллоуина отправился спать.

Мы подходим к большому холму, отделяющему нас от Парка Долорес. На вершину ведут восемьдесят ступенек. Я считала. Где-то на двадцатой Крикет останавливается:

– Ты собираешься рассказывать, что у тебя на уме, или я так и буду мучиться неведением? Честно говоря, я не большой любитель играть в догадки. Было бы куда проще, если бы люди говорили то, что думают, не заставляя остальных ходить вокруг да около.

– Прости.

Крикет впервые за долгое время улыбается:

– Да ладно. Не извиняйся.

Я отвечаю слабой улыбкой.

Парень тут же становится серьезным:

– Это по поводу Макса?

– Да, – тихо говорю я.

Мы трогаемся с места и медленно поднимаемся по ступенькам.

– Он сегодня сильно удивился, увидев меня. Он ведь не знает, что мы видимся, так?

В голосе Крикета слышится такая грусть, что я замедляю шаг, обхватывая себя руками:

– Нет. Он не в курсе.

Крикет останавливается:

– Ты меня стесняешься? – И засовывает руки в карманы. – Из-за того что я не такой крутой.

Я раздавлена. Крикет совсем не похож на Макса, и его нельзя назвать крутым в прямом смысле слова, однако это самый интересный человек, которого я знала. Он добрый, интеллигентный и внимательный. И он хорошо одевается. Крикет РЕАЛЬНО классно одевается.

– Как ты мог такое подумать?

– Да брось! Он же сексуальный бог рока, а я так, соседский парень. Тупой ботаник, проводящий жизнь на трибунах катка для фигурного катания. Со своей сестрицей.

– Ты не… ты не ботаник, Крикет. И даже если так, то что с того? С каких это пор наука стала тупой?

Крикет выглядит необыкновенно взволнованным.

– О нет, – говорю я. – Только не говори мне, что это все из-за твоего пра-пра-чего-то-там-еще-прадедушки. Потому что это ровным счетом ничего…

– Это значит все. С помощью денег от наследства мы оплачиваем дом, тренировки Каллиопы, мое обучение в колледже, на него мы покупали все вещи, что у меня когда-либо были… И все это не было нашим по праву. Знаешь, что случилось с Александром Грэхемом Беллом после того, как он стал знаменитым? Он провел остаток жизни, скрываясь в отдаленной части Канады. От стыда за то, что сделал.

– Зачем же он так поступил?

Крикет запускает пальцы в волосы:

– По той же причине, по которой мы все совершаем ошибки. Из-за любви.

– О! – Это цепляет. Не знаю почему, но цепляет, и весьма сильно.

– Ее отец был очень богатым и влиятельным человеком. Александр не был. У него были кое-какие идеи по поводу телефона, но никак не получалось создать рабочую модель. Ее отец обнаружил, что некто – по имени Элис Грей – уже готов запатентовать телефон, и вот они поехали в офис в тот же день, что и Элис, скопировали его разработки, вернули документы автору и запатентовали, объявив себя первыми. Александр стал одним из самых богатых людей Америки и смог жениться на моей прапрапрапрабабке. К тому моменту, как Элис понял, что он мог бы иметь, было уже поздно.

Я изумлена:

– Это ужасно.

– Исторические книги полны лжи. Историю пишут победители.

– Но Александр все же был умным человеком. Он был изобретателем. И ты получил свое наследство честным путем. Жизнь – это не то, что ты имеешь, а то, как ты этим распоряжаешься.

– Штуки, которые я делаю, абсолютно бесполезны, – понурившись, отвечает Крикет. – Это плохо. Лучше бы я придумывал что-нибудь другое, что-то… что можно оставить для потомков.

Я начинаю злиться:

– Как думаешь, что бы со мной было, если б я верила, что генетика играет важную роль в моей жизни? Если бы считала, что поступки и решения родителей способны разрушить мою жизнь и мои мечты? Как считаешь, что бы это значило для меня?

Крикет жутко расстроен:

– Я не подумал. Извини…

– А должен был. У тебя есть дар, который ты почему-то отвергаешь. – Я трясу головой, чтобы упорядочить мысли. – Ты не должен позволять чувству вины руководить тобой. Ты не отвечаешь за своих родственников. Твои решения только твои.

Парень пристально на меня смотрит.

Я отвечаю не менее пристальным взглядом, во мне бушуют эмоции. Между нами такое напряжение, что это даже пугает.

Я отвожу глаза.

Мы преодолеваем остаток пути, забираясь на вершину холма, и перед нами расстилается город. Разбросанные повсюду дома, золотые холмы, поблескивающий залив. Ошеломляющее зрелище. Мы садимся прямо на асфальт и созерцаем открывшуюся перед нами картину. Вообще-то, мы сидим прямо на дороге, но нас никто не увидит. Эвкалиптовое дерево надежно укрывает нас от чужих глаз, наполняя ночной воздух своим успокаивающим ароматом.

Крикет протяжно вздыхает. Кажется, это вздох облегчения.

– Я уже и забыл… Эвкалипты всегда напоминают мне о доме.