Лола и любовь со вкусом вишни

Камера наезжает на ликующую толпу. И вдруг выхватывает семью Каллиопы. Родители обнимаются, смеясь и плача одновременно. А рядом с ними ее брат-близнец радостно вопит во всю силу легких. Мое сердце сжимается. Камера возвращается к Каллиопе, которая кричит, потрясая кулаками в воздухе.

Нет! Верните ее брата!

Комментаторы смеются.

– Восхитительно, – подытоживает мужчина. – Эти вращения, эта растяжка… Никто не сравнится с Каллиопой, когда она в ударе.

– Да, но хватит ли этого, чтобы исправить впечатление от провальной короткой программы? – Его коллега все еще сомневается.

– Ну, проклятие по-прежнему работает. Может, у фигуристки и не получилось откатать чисто обе программы, и все же она молодец. Каллиопа имеет полное право держать голову высоко. Это было лучшее выступление за всю историю ее карьеры.

Она надевает на коньки защитные чехлы и направляется в зону «плача и поцелуев», где будет ждать объявления оценок. Зрители бросают ей цветы и плюшевых мишек, и Кэл даже удается пожать несколько протянутых к ней рук. Петр обнимает ее за плечи, и они смеются, счастливо и немного нервно, в ожидании результатов.

Оценки объявлены, и глаза у Каллиопы круглые, как тарелки.

Каллиопа Белл на втором месте.

И она в восторге.

Глава тридцать третья

Парик сидит идеально, и я… почти счастлива.

И все же с моим отражением что-то не так.

Это не тот наряд, которым Мария-Антуанетта могла бы гордиться. Бледно-голубой туалет получился слишком девчачьим, слишком эпатажным и огромным. Здесь есть нижние и верхние юбки, ленты, тесьма и бисер. Корсаж великолепен, его косточки плотно прилегают к телу, формируя весьма лесные для меня формы. Шею украшает ожерелье с фальшивыми бриллиантами, а в ушах переливаются напоминающие канделябры серьги. Я вся сверкаю.

Может, дело в макияже?

Я использую белую пудру, красные румяна и ярко-красный блеск для губ. Мария-Антуанетта не пользовалась тушью, поэтому здесь я вынуждена схитрить. Я сделала несколько мазков поверх накладных ресниц. Взгляд получился распахнутым. Белый парик в несколько футов высотой украшен голубыми лентами, бледно-красными розами, розовыми перьями и одной маленькой голубенькой птичкой. Он прекрасен. Настоящее произведение искусства. Я потратила на него ну очень много времени.

И все же… что-то во всем этом есть неправильное.

– Я не вижу себя, – говорю я. – Я потерялась.

Энди как раз расшнуровывает мои армейские ботинки на платформе, чтобы помочь мне в них залезть. Он обводит комнату рукой:

– Что ты имеешь в виду? Все, что я вижу, это ты.

– Нет. – Я сглатываю. – Здесь слишком много Марии-Антуанетты и слишком мало Лолы.

Энди хмурится:

– Я думал, так и задумано.

– Я тоже так думала, но… теперь понимаю, что не так. Меня за платьем не видно. Это наряд похож на костюм к Хеллоуину.

– А когда твои наряды не похожи на костюмы к Хеллоуину? – смеется Энди.

– Папа! Я серьезно. – Моя паника стремительно нарастает. – Я не могу пойти на танцы в таком виде, это уж слишком. Перебор!

– Дорогой, – кричит Энди Натану. – Тебе лучше подойти сюда. Лола употребляет не свойственные ей выражения.

В дверном проеме возникает Натан.

– Наша дочь сказала… – Энди выдерживает паузу для пущего драматического эффекта, – что «это слишком».

Родители смеются.

– Это не смешно! – Я начинаю задыхаться. Косточки корсета впиваются в ребра, делая дыхание затрудненным.

– Уф! – Натан в один миг оказывается рядом и кладет руку мне на спину. – Дыши. Дыши.

Видимо, я перенервничала из-за похода на танцы и предстоящей встречи с одноклассниками. По крайней мере, я буду не одна – мы договорились с Линдси и Чарли встретиться на месте, – но пойти на бал в таком виде я просто не могу. Это было бы унизительно. Мне нужна Линдси, чтобы все контролировать. Но у Линдси сейчас самый разгар детективной вечеринки, и Чарли поспорил с ней на месяц школьных ланчей, что разгадает загадку быстрее, чем она. Ей очень важно выиграть.

– Телефон, – выдыхаю я. – Дай мне мой телефон.

Энди протягивает мне трубку, и я звоню Крикету. Но попадаю на голосовую почту. Уже не первый раз за сегодня. Утром Крикет позвонил, чтобы убедиться, что я пойду на танцы, но с тех пор мы больше не разговаривали. Я надеюсь на то, что звонки не проходят из-за того, что парень уже летит в самолете, собираясь удивить меня своим внезапным появлением во время первого медленного танца. Но, скорее всего, связь оборвалась из-за метели. Сегодня вечером состоится выступление призеров, и Каллиопа будет в нем участвовать. Крикет должен быть там.

Но завтра… он будет дома.

Эта мысль меня успокаивает. А потом я перевожу взгляд на свое отражение в зеркале и понимаю, что сегодня вечером он мне ничем не поможет.

– Тааак. – Энди с трудом вынимает у меня из руки телефон: я вцепилась в него мертвой хваткой.

– У меня есть план. – Я вынимаю шпильки, которыми парик крепится к волосам. – Я его разберу. И сделаю подобие парика из собственных волос.

Я кидаю шпильки на пол, словно дротики от «Дартс», и родители быстро отскакивают от меня.

– Это звучит… – говорит Натан.