Ломаные линии судьбы

Правда, такое поведение девушки имело последствия. Когда мероприятие – слава тебе господи! – всё-таки закончилось, мужичок тот (при ближайшем рассмотрении оказавшийся толстеньким, пузатеньким возрастным дядькой хорошо так за сорок, ближе к пятидесяти годам, с крашеными, щедро сдобренными лаком и уложенными в причёску реденькими волосами) попытался завязать с Аглаей более тесное знакомство, взяв её ладонь и начав плести дифирамбы.

– Девушка, у вас поразительно тонкое, чувственное восприятие поэзии, – высказал он своё восхищение, посверкивая глазами от переполнявших его эмоций. – Я наблюдал, как вы слушали, вы словно вся погрузились в ритм и звучание стиха, отдаваясь ему. Это поразительно!

– Да? – подивилась Глаша и, вытянув свою ладонь из его рук, поинтересовалась: – Я хоть не храпела?

Чем, видимо, ранила ценителя поэзии в его чувственную душу.

В следующий раз, когда Лилька всяческими ухищрениями, в основном моральным шантажом, канюченьем и напором, принялась уговаривать подругу сходить с ней на очередной поэтический вечер, уговорить-то себя Аглая дала, но в этот раз отнеслась к мероприятию гораздо более серьёзно, честно намереваясь прослушать всех поэтов. И вроде бы кое-какие выступления и стихи ей даже понравились, а то, что читала Лилька, Глашу вообще впечатлило по-настоящему. У подруги, надо признать, иногда выходило очень неплохо.

Но когда к микрофону на сцене вышла тоненькая, маленькая, хрупкая, как эльфийка, блондиночка и звонким, словно колокольчик, голоском начала читать рифмованный мат… Тут Аглая поняла, что ей такая поэзия точно не по нервам, и просто тихо слилась с мероприятия, пока Лилька с кем-то увлечённо беседовала.

Всё, более никакими шантажами, уговорами и увещеваниями затащить Глашу ни на какую поэтическую тусню подруга разлюбезная и любимая не смогла, как ни старалась. А старалась она, надо сказать, хорошо.

Зато у Лильки вышла книга стихов. Ну как книга – тоненькая, неубедительная книжица, листов на тридцать, с пугающей обложкой в стиле кровавого инферно в розах, тиражом в двести экземпляров, выпуск которой полностью профинансировали её родители. Причём весь тираж, как ни удивительно, был раскуплен полностью.

Аглае, разумеется, достался экземпляр с личным автографом поэтессы, и она честно прочитала всю книжонку. И ничего так, надо признать, вполне читаемо, нашла несколько интересных стихотворений, а одно так и вовсе поразило Аглаю своей необычайной ритмикой и глубиной.

В какой-то момент Лилька начала пробовать себя в изобразительном искусстве – стала писать картины. Ну, это ещё одна отдельная тема. Совсем отдельная… то есть вообще.

Однажды Лиля притащила Аглаю в мастерскую, которую для любимой дочи арендовали родители, чтобы девочке было где разгуляться, свободно реализуя себя в живописи. Вот Лилька, реализовав себя в этом самом виде искусства аж целых три раза, в смысле написав три картины, и привела в мастерскую Глашу. Поставила подругу перед своим «полотном» и потребовала немедленно делиться впечатлением от её твор– чества.

– Ну-у-у… – протянула Аглая, откровенно недоумевая, что об этом вообще можно сказать, не говоря уж про «делиться».

Не, ну неоднозначненько – чёрное на красном, красное на чёрном, огонь, рога-копыта, плавающие отдельно от лиц глаза и что-то там ещё непонятное, выполненное в технике практически детского рисунка.

– Как тебе идея? – чуть склонив головку набок, любовалась своим произведением Лилька.

Да? Серьёзно? Тут, оказывается, ещё и идея имеется? И её как бы надо бы найти?

Чтобы поберечь свою психику, Аглая решила «идею» всё же не пытаться откапывать и в дебри эти не вдаваться, ограничившись коротким комментарием:

– Сильно.

Но данной оценкой Аглаи подруга осталась вполне довольна.

Жила Лилька с родителями, никуда уезжать от них не собиралась ни в ближайшей перспективе, ни в далёкой и вступать в самостоятельную жизнь не планировала. Впрочем, следует заметить, что и родители Лилины чадо своё оригинальное отпускать от себя даже и не думали, потакая всем устремлениям, «поискам» и желаниям дочери.

Зато Лилия Максимовна имела своё особое, весьма оригинальное мнение обо всех сферах жизни и, как ей казалось, отлично разбиралась и знала, как надо жить и что делать в любых житейских ситуациях.

Аглая свою особенную, странную, творческую Лильку искренне любила и по-настоящему ценила. Потому терпеливо принимала все её выкрутасы, закидоны, оригинальность мышления и странности и не держала от неё никаких секретов. Впрочем, Лилька отвечала Аглае полной и безоговорочной взаимностью.

Так что сегодня, буквально прибежав в любимое кафе, немилосердно опоздав после работы, Аглая плюхнулась устало на диванчик за столом, выпила залпом чашку остывшего чая и принялась рассказывать Лильке о делах своих непростых и где-то даже скорбных. Правда, без кровавых подробностей, от которых в прямом и в переносном смысле Аглаю откровенно тошнило.

– Жаль, что меня там не было и я этого не видела, – опечалилась Лилька, мечтательно вздохнув.

– В смысле? – не сразу сообразила, о чём та говорит, Аглая.