Ломоносов

Вот такое было место: деревянные дома и кое-где каменные, огороды, рощицы, кладбища… И самый разнообразный люд, не всегда ладящий с законом. Могли и ограбить, и даже убить.

Якоб Штелин рассказывал, что однажды нападению подвергся и сам Ломоносов: однажды в прекрасный осенний вечер пошел он один-одинехонек гулять к морю по большому проспекту. На возвратном пути, когда стало уже смеркаться и он проходил лесом по прорубленному просеку, выскочили вдруг из кустов три матроса и напали на него. «Ни души не было видно кругом. Он с величайшею храбростию оборонялся от этих трех разбойников. Так ударил одного из них, что он не только не мог встать, но даже долго не мог опомниться; другого так ударил в лицо, что он весь в крови изо всех сил побежал в кусты; а третьего ему уж нетрудно было одолеть; он повалил его (между тем как первый, очнувшись, убежал в лес) и, держа его под ногами, грозил, что тотчас же убьет его, если он не откроет ему, как зовут двух других разбойников и что хотели они с ним сделать. Этот сознался, что они хотели только его ограбить и потом отпустить.

– А! каналья! – сказал Ломоносов, – так я же тебя ограблю.

И вор должен был тотчас снять свою куртку, холстинный камзол и штаны и связать все это в узел своим собственным поясом. Тут Ломоносов ударил еще полунагого матроса по ногам, так что он упал и едва мог сдвинуться с места, а сам, положив на плечо узел, пошел домой с своими трофеями как с завоеванною добычею и тотчас при свежей памяти записал имена обоих разбойников. На другой день он объявил об них в Адмиралтействе; их немедленно поймали, заключили в оковы и через несколько дней прогнали сквозь строй», – заканчивает Штелин.

Судьбы друзей

Вскоре из Фрейбурга вернулись и другие студенты – Виноградов и Райзер. Судьбы их сложились различно.

Евстафий Викентьевич Райзер, обучившийся на минеролога, отказался от предложения Шумахера занять вакантное место профессора химии в Академии наук и предпочел уехать из Петербурга к Екатеринбург, где развивалось горное дело и где его знания могли пригодиться. Он стал бергмейстером Канцелярии Главного заводов правления, курировал золотодобычу на Урале, руководил строительством заводов. Спроектировал здание екатеринбургской аптеки с лабораторией. Прожил благополучную и достойную жизнь.

Судьба же Дмитрия Ивановича Виноградова была трагичной. Он был зачислен на Порцелиновую [48]мануфактуру и приставлен учеником к «мастеру фарфорового дела» Христофору Гунгеру. Руководил мануфактурой барон Иван Антонович Черкасов. Надо заметить, что фарфор в те времена был редкостью. Фарфоровые изделия стоили баснословно дорого, его называли «белым золотом». Большую часть фарфоровых изделий привозили из Китая, а в Европе только мастера Мейсена умели его изготавливать. Теперь Елизавета Петровна решила бросить им вызов!

Однако мастер Гунгер не только отличался плохим характером, но и особыми знаниями не блистал. Изделия его «не имели ни цвета порцелинового, ни формы: были черны и покривлены». Чтобы оправдать свои неудачи, Гунгер без устали строчил жалобы на Виноградова, виня его во всех неудачах. Но ему недолго верили, и в конце концов он получил отставку. Виноградов теперь уже самостоятельно занялся исследованиями и поиском состава фарфоровой массы, ставил опыты, анализировал… Использовав гжельские белые глины, олонецкий кварц и природный гипс. При обжиге 600–900 °C Виноградов смог наконец получить фарфор вполне удовлетворительного качества. Шаг за шагом совершенствуя технологию, Виноградов записывал результаты и зашифровывал их. Эти записи сохранились.

Но условия, в которых он работал, были ужасными. За неудачные опыты Виноградова лишали жалованья и даже били плетьми.

Но качество русского фарфора постепенно начало улучшаться!

К 1748 году Виноградову удалось создать фарфор настолько хорошего качества, что барон Черкасов счел возможным начать прием частных заказов на мелкие изделия: табакерки, набалдашники для тростей, чашки, фарфоровые пуговицы. Ну а затем был изготовлен сервиз на императорский стол!

Но самому Виноградову это не принесло ни признания, ни статуса. Он пристрастился к выпивке. Опасаясь, как бы он не разгласил секреты фарфора, за ним постоянно следили, никуда не выпускали, не давали ни с кем видеться. Он попытался бежать – его изловили и посадили на цепь, приковав к стене. В письме к барону Черкасову от 4 июля 1752 года Виноградов писал: «За что я ни примусь, то почти все у меня из рук вон валится… Команда у меня вся взята, я объявлен всем арестантом; я должен работать и показывать, а работные слушать и повиноваться должны другому. Меня грозят вязать и бить без всякой причины…» [49]

Фактически в тюремном заключении он написал «Обстоятельное описание чистого порцелина, как оной в России при Санкт-Петербурге делается, купно с показанием всех тому принадлежащих работ». Этот трактат не сохранился полностью.