Лондон в огне

Отец и сын Олдерли вместе с мажордомом и слугой вошли во двор. Старший Олдерли, должно быть, услышал мои шаги: он вдруг обернулся и устремил на меня пристальный взгляд, а потом, к моему удивлению, поднял руку и поманил меня. Я не видел его после той случайной встречи в Тихой галерее Уайтхолла.

— Мне знакомо ваше лицо. — Он нахмурился, разглядывая меня поверх горы битой черепицы. — Вы ведь секретарь господина Уильямсона? Погодите, сейчас вспомню вашу фамилию. Марпул… Нет, Марди… Ах да — Марвуд! Что вы здесь делаете, Марвуд? Ваш начальник велел что-то мне передать?

Я отвесил поклон:

— Нет, сэр. Я иду в Савой.

Олдерли смерил меня подозрительным взглядом: до Савоя есть путь короче. Но я не хотел рассказывать господину Олдерли, почему меня интересуют Ловетты. Насколько мне было известно, он до сих пор полагал, будто об исчезновении его племянницы знают только обитатели Барнабас-плейс, для остальных же это секрет. С другой стороны, мне было любопытно, что здесь делают Олдерли и его сын. Тут над Уотлинг-стрит низко пролетела речная чайка, и у меня возникла идея.

— У господина Уильямсона есть доля склада на Темза-стрит, сэр, — прибавил я. — Вот решил сделать крюк и зайти проверить, как идет разбор завалов.

Олдерли пожал плечами:

— Полагаю, с черепашьей скоростью. Впрочем, как везде.

Эдвард Олдерли обернулся и злобно поглядел на меня одним глазом:

— Не просто с черепашьей, сэр. — Хотя молодой человек обращался к отцу, его взгляд был обращен на меня. — Со скоростью бестолковой, ноющей сонной черепахи.

— Очень смешная шутка, сэр, — вставил Манди, мажордом Олдерли.

— Ничего смешного здесь нет, — тут же набросился на него Эдвард. — Уж вы-то должны это понимать, Манди.

Мажордом покраснел и отвернулся: его уверенность растаяла без следа.

— Значит, Уильямсон владеет частью склада? — уточнил Эдвард.

— Насколько мне известно, нет, сэр, — ответил я. — Господин Уильямсон ее только арендует.

— Значит, ему повезло. — Эдвард опять повернулся к отцу. — В голове не укладывается, что негодяи-судьи вынесли такое несправедливое решение, сэр. Какой из этого проклятого француза поджигатель? Они бы еще меня обвинили!

Я понял, о чем речь. Парламент обратился к судьям с вопросом: кто с точки зрения закона должен восстанавливать здания, пострадавшие от Пожара, — домовладельцы или жильцы? В понедельник стало известно: судьи постановили, что ответственность можно возложить на жильцов, только если будет доказано, что вина за Пожар лежит на них или их соседях. Но поскольку сознавшегося в поджоге француза казнили на прошлой неделе, очевидно, что Пожар — результат вражеских козней. Посему судьи решили, что парламент должен взыскивать деньги с домовладельцев. В Уайтхолле, Вестминстере и даже в Сити в открытую говорили, что француз, человек по фамилии Юбер, безумен и его признанию нельзя верить. Однако он оказался подходящим козлом отпущения.

Манди деликатно кашлянул и обратился к господину Олдерли:

— Мне распорядиться, чтобы и этот участок тоже измерили и расчистили, сэр? На это уйдет время — работы очень много.

Не сдержавшись, я резко выдохнул. Эдвард зыркнул на меня единственным глазом: он заметил мое удивление. Надеясь усыпить его бдительность, я сделал вид, будто на меня напал кашель.

— Нужно постараться успеть как можно больше до наступления зимы, — монотонно рассуждал Манди. — Из-за снега и инея работы станут вдвое труднее — и вдвое дороже.

— Хорошо, — произнес господин Олдерли. — Добавьте этот участок в список.

Вороша носком туфли горку пепла, я размышлял над услышанным. Валявшиеся повсюду вещи были неузнаваемы. Среди пепла я разглядел причудливо искривленные металлические предметы. Возможно, когда-то это были резцы или лезвия топора, но огненная алхимия лишила их и формы, и полезности. Тут и там виднелись застывшие капли расплавленного свинца. Я даже заметил осколок фарфоровой чашки, — похоже, что хозяйка этого дома любила роскошь.

Эдвард Олдерли сплюнул, едва не попав мне на туфлю.

— Расходы даже представить страшно, сэр.

Его отец уставился на развалины:

— Тут уж ничего не поделаешь. — Господин Олдерли почесал лоб, запустив под парик длинные пальцы. — Однако могло быть и хуже. Другие оказались в той же ситуации, но в отличие от нас они не в состоянии справиться со столь тяжким бременем. — Он криво усмехнулся. — А значит, эти люди захотят избавиться от своих владений и связанной с ними ответственности, продав свое имущество по умеренной цене. Надо будет навести справки.

Понимая, что у меня нет причин задерживаться, я попросил разрешения откланяться.

Но Эдвард взял меня за локоть:

— Стойте. Где здесь таверна?

— Не знаю, сэр. На Чипсайде есть пивные ларьки. Но вряд ли вы отыщете таверну ближе Смитфилда или Мургейта.

— Черт побери!

— Незачем ходить по тавернам, Эдвард, — произнес его отец тоном, не допускающим возражений. — Пообедаем дома. Идем. Если желаешь, возле Ладгейта можно сесть в наемный экипаж, но пешком мы доберемся быстрее.

Я поклонился. Перед уходом господин Олдерли кивнул мне. Его сын и мажордом даже не взглянули в мою сторону.