Лондон в огне

— Не знаю, сэр. — Мои мысли были тягучими, как густая каша. Подобрать нужные слова оказалось непростой задачей. — Сюда меня привезли около полудня или, может быть, в час дня.

Чиффинч пожал плечами:

— Эти олухи должны были принести вам еду и свечи.

— Зачем меня сюда доставили? — спросил я.

Сил на хорошие манеры не осталось, хоть я и знал: жаловаться на то, что меня заставили ждать, нельзя.

— Затем, что я вас вызвал, разве не понятно?

Во взгляде Чиффинча мелькнуло недовольство.

— Но, сэр, за мной прислали солдат…

— Я распорядился, чтобы вас доставили незамедлительно.

Чиффинч отошел в сторону, пропуская внутрь слугу. Тот поставил на стол свечи, а Чиффинч глядел на меня с хмурым видом: забрасывать его вопросами — непозволительная дерзость. Когда дверь за слугой закрылась, Чиффинч прибавил:

— Но дело оказалось не таким срочным, как я думал, поэтому вам пришлось подождать.

И конечно же, ему и в голову не пришло известить об этом меня, чтобы я не томился в страхе.

Я решил перевести разговор на другое:

— Сегодня утром я видел господина Олдерли.

— Что? — Чиффинч нахмурился еще сильнее. — Вы были в Барнабас-плейс?

— Нет, сэр, на Чипсайде. Там я случайно встретил господина Олдерли и его сына. Они ходили на Боу-лейн.

Чиффинч устремил на меня пристальный взгляд:

— На улицу, где жили Ловетты?

— Да, сэр. — В моей душе пробудилась робкая надежда: что, если Чиффинчу ничего не известно о моем отце и происшествии в Эльзасе? — Я последовал за ними. Пожар уничтожил дом. Но господин Олдерли и его сын зашли во двор. Вместе с мажордомом они оценивали, насколько велики разрушения. Я не знал, что этот участок земли принадлежит им.

Чиффинч пожал плечами:

— И что с того?

— Вспомните историю с Колдриджем. Такое впечатление, что господин Олдерли нашел способ обогатиться еще больше за счет Ловеттов.

— Это другой случай, — возразил Чиффинч. — Дом на Боу-лейн конфисковали, после того как Ловетт бежал за границу. А потом король даровал участок земли господину Олдерли.

Все это он сообщил мне резким тоном, давая понять, что дальнейших разъяснений не последует. Я знал, что Олдерли ссуживал деньги королю, и, пожалуй, вполне закономерно, что деловые отношения между ними этим не ограничивались.

Но почему король передал Олдерли именно дом и участок на Боу-лейн?

А Чиффинч все глядел на меня, и на его лице играли свет и тень от пламени свечи. Он медленно, тихо произнес:

— Скажем так: господин Олдерли заслужил оказанную ему честь. — Чиффинч потеребил бородавку на подбородке. — Но в его присутствии упоминать об этом неблагоразумно.

В этот момент я понял, что Чиффинч недолюбливает господина Олдерли.

— Заслужил, сэр?

— Он сообщил о преступлениях своего шурина и получил награду. Однако так уж вышло, что Ловетт избежал поимки. Иначе господина Олдерли вознаградили бы еще более щедро.

Я сразу забыл и об усталости, и о голоде. Выходит, Олдерли донес на шурина, а потом обокрал племянницу. Вот и еще один факт, над которым следует поразмыслить.

— Пойдемте, — объявил Чиффинч.

Я зашагал за ним по коридорам, через покои, вверх и вниз по лестницам. Свечи горели в настенных подсвечниках и на столах, освещая нам путь, однако между ними чернели острова темноты. Вскоре я совсем запутался — как и днем, когда шел за лейтенантом Тёрло. За это время дворец принял еще более зловещий вид, превратившись в лабиринт, где в тени и за углами скрываются чудовища или соглядатаи.

Я ни разу не бывал в этой части Уайтхолла. Теперь мне были хорошо знакомы части дворца, куда допускали посетителей: Тихая галерея, дворы, ворота и крупные строения, такие как Большой зал и Банкетный дом. Но сейчас мы пришли туда, где располагались личные покои, в которых бывали только члены королевской семьи, а также придворные-фавориты вместе с ордами иждивенцев и прихлебателей.

В воздухе стояли запахи свечного сала, благовоний и сточных вод. Время от времени мы проходили через покои, залитые ярким светом и полные людей в разноцветных одеяниях, бесконечно отражавшихся в зеркалах. Перед Чиффинчем все расступались, давая ему дорогу, меня же едва удостаивали взглядами. Тут и там дежурили стражники, чаще всего у дверей. Они пропускали Чиффинча, однако казалось, будто мы для них невидимки. В Уайтхолле замечают только то, что желают видеть.

Мы спустились по лестнице. Стражник открыл перед нами одну створку массивных дверей. Мы шагнули за порог и вышли на холодный ночной воздух, наполненный едким запахом угля из многочисленных труб. Мне на щеку упали несколько капель дождя. Я узнал Собственный сад, а значит, Тихая галерея где-то позади. Здесь было довольно светло: развешенные через равные промежутки фонари освещали дорожки между клумбами, к тому же над нами сияли десятки незанавешенных освещенных окон. Вдалеке оркестр играл степенную сарабанду для невидимых танцоров. У нас над головами, скрытые в темноте, пролетели чайки, и их крики слились с пронзительными музыкальными аккордами.