Лопоухий Илюк

— Она назвала ее Страной Жёлтых Цветов!

— Разве про эту землю можно сказать только это? Острый Зуб уселся поудобней и тихонько замурлыкал.

У сочинителей это самая важная минута. Начнёшь вот так мурлыкать, и вдруг издалека-издалека двинется к тебе песня — ещё неведомая, непонятная. Тебя сразу бросает то в жар, то в холод, ты весь напрягаешься, ещё миг — и ухватишь первое слово, а повезёт, и всю строку.

Вот и сейчас Острый Зуб уже готов был цапнуть сразу целую строку, как вдруг по ту сторону озера, возле околицы, замычала корова и раздался истошный крик:

— Помогите! Спасите!

Там творилось что-то неладное. Кажется, мальчик дрался с коровой.

Не то что схватить строку, даже на Илюка не успел взбежать Острый Зуб — слонёнок затрубил и бросился на помощь. Сначала Острый Зуб пытался бежать за Илюком по траве, но скоро понял, что это пустая затея. Кто назвал её «травой»? Не трава это, а густая чаща, в которой можно проплутать всю жизнь. Тогда Острый Зуб — вот что значит смекнуть вовремя! — взобрался на маленькое деревце, чтобы осмотреться. Охая-ахая, пыхтя и кряхтя, влез на ветку повыше, поднял глаза и… До чего же он, Острый Зуб, несообразительный суслик! Прямо над ним сидела страшная птица — вся пёстрая, глаза огромные, жёлтые, неподвижные, когти как клещи, клюв как крючок! Это был филин — страшный враг сусликов! Вот так осмотрелся!

Увидев суслика, Крючок-и-Клещи захлопал крыльями и вытаращил глаза: откуда такой подарок?

Острый Зуб, который только что был готов петь на весь лес, еле-еле выговорил:

— Я… я… ка-кажусь к-к-кру-глень-ким… ко-ко-когда си-сижу… а так… я… ко-ко-кожа да ко-ко-кости…

— Ух! — Крючок-и-Клещи ухнул так, что Острый Зуб чуть замертво не упал с дерева. — Ниче-го!

— Как «ничего»? Я — кожа да кости, кожа из рогожи и кости из гвоздей!

— Ты — суслик. Кругленький, жирненький суслик.

— Я очень маленький!

— Ниче-го!

— Меня в рот взять нельзя — такой я солёный! Знаешь, почему в Каспийском море вода солёная? Из-за меня! Я сполоснул там свою лапку — и огромное море стало солёным!

— Ниче-го! Солёное — в сто раз вкуснее.

Крючок-и-Клещи заскрежетал клювом и распахнул крылья — вот-вот вцепится в суслика.

— Ай-яй! Дядя идёт! Дядя! — завизжал тот. Крючок-и-Клещи опустил крылья.

— Кто идёт?

— Дядя мой! Храбрейший из храбрых, страшнейший из страшных…

— Ниче-го!

— …сильнейший из сильных, умнейший из умных…

— Ниче-го!

— …хитрейший из хитрых…

— Ниче-го!

— Дядя Сатурн идёт!

— Кто-о-о?

— Идёт мой дядя Сатурн, который спихивает с деревьев всяких там «ничего»! Ого-го! Вон движется его тень, скоро сам здесь будет! Дрожит земля под его ногами! А вон и мой младший брат! Мой дядя и мой братишка— они всегда вместе ходят. — Острый Зуб показал на слонёнка. Илюк уже разнял дерущихся и теперь что-то доказывал им. — Илюк! Илюк! Скорей сюда! Хотят с тобой познакомиться! — закричал Острый Зуб. — Когда видят моего братишку, — торопливо продолжал он, — от удивления подскакивают. Когда же видят моего дядю Сатурна, сразу падают навзничь. Во сколько раз Илюк больше меня, во столько же раз дядя больше Илюка. Смотри, смотри! Дядина тень закрыла поляну!

— Тень старого дуба, — не согласился Крючок-и-. Клещи.

— Конечно, для тех, кто невежествен, кто не видел белого света, кто летает только по ночам, это тень старого дуба. Но кто хоть раз, хоть краешком глаза видел настоящего великана, тот знает: это тень мизинца моего дядюшки!

Филин покашлял, потом покрутил головой, мигнул несколько раз и посмотрел на тень большой осины.

— Тень осины.

— Конечно, — усмехнулся Острый Зуб, — тень дядиной ресницы можно принять за тень осины.

Тут к ним подошёл Илюк, и страшная птица пересела на ветку повыше. Острый Зуб быстренько перебежал на спину Илюку и уже оттуда дал совет:

— По моим подсчётам, дядя Сатурн прибудет сюда дня через два-три. Смотри, как бы тебе не умереть с голоду, ожидая его.

— Ниче-го! — ответил Крючок-и-Клещи.

Илюк, узнав, что филин собирается дождаться дядю Острого Зуба, вздохнул:

— Я уже пятый месяц путешествую с Острым Зубом, — сказал он, — но до сих пор не могу встретить его дядю.

— Ниче-го!

— Ну, ничего так ничего! — засмеялся Острый Зуб. — От всего сердца желаю тебе познакомиться с моим дядей!

Хорошо на спине у друга!

Острый Зуб огляделся по сторонам. Плавают по озеру утки, блестит-переливается в лучах закатного солнца пшеничное поле, бегут по дороге машины. Всё — как было, всё — на своих местах. Нет только песни. Лучшую свою песню потерял безвозвратно! Но в ту же минуту суслик от радости высоко подпрыгнул на месте. Песня вернулась! И он запел:

Сказали: «Она — жёлтая!»
Говорю: «Она — голубая!»
Сказали: «Она — розовая!»
Говорю: «Она — зелёная!»
Это земля чувашская!
Леса — на её холмах!
Солнце — над ней!
Стада — на её лугах!
Солнце — над ней!
Хлеба — на её полях!
Солнце — над ней!
Это земля чувашская!