Лорд Галифакс: святой Лис

Как и десять лет назад, нового министра мало волновали вопросы образования. Его подчиненный, заставший оба его пришествия в министерство, Гриффит Уильямс, вспоминал: «Эта отчужденность увеличилась, но в первый раз он хотя бы появлялся в своем кабинете, во второй он едва видел государственных служащих своего ведомства вообще, а если видел, то настораживал их». Уильямс замечал, что у Ирвина вместо обычного чувство юмора была остро отточенная ирония, а также ребяческая любовь к развлечению и забаве, неочевидная тем, кто не знал его близко292.

Первое, что сделал Ирвин, получив назначение, – по сложившейся уже собственной традиции установил выходные дни: «Я должен буду получить свои два дня для охоты»293, – заявил он своему секретарю Геральду Рэмсботэму. В целом государственная служба барона Ирвина обещала быть безмятежной. Особенным утешением было отсутствие надобности выступать в Палате общин, держать удары в нижней палате Парламента приходилось все тому же Рэмсботэму. Ирвин, как член Палаты лордов, за три года своего управления министерством лишь дважды принимал участие в острых дебатах. Первый раз по вопросу специальных мест для школьников из малообеспеченных семей, второй – по вопросу увеличения школьного возраста. Оба раза его инициативы были отклонены.

Секретарь вспоминал, что у его руководителя было очень мало работы и что выполнял он свои обязанности «слегка»294. Если Ирвину все же случалось быть привлеченным к какому-либо делу, он был «быстр как молния», но, поскольку ничего не знал об образовании, мгновенно стихал. На службу он приезжал поздно утром, виделся с немногими подчиненными, кроме его непосредственного штата, и уезжал как можно раньше, чтобы поскорее начать свои выходные в Йоркшире, выполняя обязанности магистра по лисьей охоте, которые ему нравились и были понятны куда больше. Для сотрудников министерства за те три года он стал фигурой почти что легендарной, наводящей на них ужас, если появлялся в офисе.

Ближе к середине 1930-х гг. в Британии стало развиваться телерадиовещание. Министр финансов Невилл Чемберлен регулярно записывал на камеру свои «бюджетные спичи», тем самым закладывая традицию регулярных обращений правительства к народу. Не желала отставать от развития новых технологий и королевская семья. Было принято решение, чтобы король и королева сделали обращение к школам. Речь для них, естественно, поручили написать сотрудникам министерства образования, и Ирвин настоял на том, чтобы основой упор в ней был сделан на религию. Когда его секретарь робко высказал предположение, что можно обойтись и без этого и что вряд ли короля заинтересуют религиозные намеки, Ирвин жестко ответил: «Я отказываюсь полагать, что мой монарх не понимает кардинальных принципов христианской веры»295.

С Гриффитом Уильямсом Ирвин пытался наладить контакт и даже приглашал его к себе в Йоркшир. Уильямс помнил, как, будучи в Хиклтоне, его руководитель небрежно спрашивал: «Нам нужна здесь церковно-приходская школа. Совет одобрит это? Я хочу, чтобы школа обучала детей слуг и дворецких»296. Уильямс, будучи представителем другого социального слоя, терялся в такой обстановке. Он не знал, сколько дать дворецкому на чай, и в итоге отдал 3 фунта297, тогда как следовало дать всего пять шиллингов. Ирвин таскал его с собой в церковь, и Уильямс поражался интенсивности, с которой его руководитель молился.

Кое-каких успехов все-таки министерство образования с 1932 по 1935 г. при Ирвине добилось. Во-первых, был выпущен национальный обзор образования, по которому распределялись 12 миллионов фунтов. Во-вторых, была успешная попытка повышения квалификации учителей, причем основанная опять-таки на религиозной базе. Два этих потрясающих результата удостоились быть изданы в Белых книгах298 1933 и 1935 гг.

В Кабинете Ирвин был нужен. Стенли Болдуин и Невилл Чемберлен в его лице имели верного союзника, которому к тому же благоволил премьер МакДональд. И когда министр финансов пытался урегулировать с Соединенными Штатами вопросы военных долгов Британской империи, именно Ирвин стращал других министров тем, что «они не осведомлены по этим вопросам, поэтому лучше остальных должны подчиняться решениям канцлера Казначейства»299.

Нужен был Ирвин и на третьей сессии конференции круглого стола. После двух заседаний это третье должно было стать финальной точкой в выработке будущего Билля об Индии. Трудился над ним в первую очередь Сэм Хор, который с августа 1931 г. был министром по делам Индии. Ирвина привлекли как знающего проблему не понаслышке, да и сам он куда больше интересовался индийским вопросом, нежели образованием, поэтому принимал участие в конференции все пять недель, которые она проходила, начиная с ноября 1932 г.