Лорд и королева

Охранник покачал головой, вспомнив великолепие семьи Дадли, внезапно канувшее в бездну.

Маленький мальчик вышел, крепко сжимая в руках букет цветов.

Принцесса Елизавета внезапно переменилась. На ее щеках появился румянец, глаза снова стали лучистыми. Было ясно, что она с нетерпением ждала прогулок в саду Тауэра.

Принцесса стала улыбаться и целовать маленького сына охранника, частенько приносившего ей цветы. Она брала его на руки и шепталась с ним, прогуливаясь вдоль цветочных клумб. Прислуга и стража говорили: «Она очень любит детей». И правда, это было трогательно, когда принцесса с поклоном принимала принесенные мальчиком цветы.

Елизавета отбросила меланхолию. Глядя на нее, трудно было поверить, что жизнь принцессы находится в опасности и что она сама лучше, чем кто-либо, понимает это.

— Ах, мой малыш, — завидя мальчика, восклицала она, — значит, ты не забыл меня?

— Я никогда вас не забуду, госпожа, — обычно отвечал он.

Елизавета брала его маленькую ладошку в свою руку и удалялась от всех, кто окружал ее, она желала побыть в саду наедине со своим маленьким другом.

— Он говорит, что он в прекрасном здравии с тех пор, как получил весточку от вашей светлости.

— Он снова ждет от меня письма, не так ли?

— Нет, госпожа. Он говорит, что вы не должны писать. Это опасно. Я передам ему то, что вы скажете.

— Ты очень добрый ребенок, и я тебя люблю.

Принцесса хорошела среди цветов и проводила большую часть времени в своих покоях, вызывая в памяти прекрасного Роберта Дадли, воображая, что произойдет, если они снова встретятся.

Маленького сына охранника начали провожать в сад другие дети. Вокруг так много говорили о принцессе, что они тоже хотели посмотреть на нее и рассказать, как им печально видеть ее в качестве пленницы.

Вместе с мальчиком стали приходить сын хранителя королевской одежды и маленькая Сюзанна, дочь другого охранника. Они обычно прибегали в садик и выстраивались перед принцессой, у которой всегда находились для них улыбка и несколько добрых слов. Но ее любимчиком по-прежнему оставался маленький Билл.

Нашлось еще очень много важных особ, желавших показать свое расположение опальной принцессе. «Было бы глупо, — говаривал Бриджес, комендант Тауэра, — без необходимости оскорблять леди, занимающую такое высокое положение. Всего лишь один поворот колеса фортуны, и она может стать королевой».

Комендант прослыл добрым человеком, кроме того, он испытывал сочувствие к бедственному положению принцессы. Он поклялся себе, что, пока Елизавета находится под его опекой, ей будет оказано ровно столько почтения, сколько он осмелится проявить по отношению к ней.

И не понадобилось слишком много времени, чтобы принцессе позволили гулять в пределах Тауэра где вздумается, и таким образом она увидела Роберта.

Елизавета знала, что он помещался в нижней темнице башни Боучемп, и, если она пройдет мимо, то он сможет увидеть ее сквозь тюремные решетки. В первый день своей относительной свободы она сдержала обуявшее ее нетерпение, но на второй уже оделась с крайней тщательностью и в окружении своих прислужниц и следовавшей за ней охраны нарочито бесцельно продефилировала в сторону башни Боучемп.

— Подождите здесь, — сказала она прислуге. — Я хочу ненадолго побыть одна.

Симпатизировавшие принцессе охранники позволили ей уйти вперед, правда, предупредив, чтобы она не исчезала из виду.

Она сделала остановку возле башни Боучемп и прошептала:

— Роберт Дадли, вы здесь?

Молодой лорд бросился к окну.

— Моя принцесса! — прошептал он.

После долгого заточения Роберт выглядел бледным, но эта бледность только подчеркивала его красоту. «Как он удивительно красив!» — подумала принцесса. Любой мужчина, восхищавшийся ею, казался ей очаровательным.

— Я не могу здесь долго задерживаться, — тихо сказала она. — За мной следят. Будьте осторожны.

— Неужели вы пришли, чтобы увидеться со мной! Я буду помнить это до самой смерти.

— Роберт… что же с нами будет?

— Время покажет.

— Вам разве все равно?

— Жизнь должна когда-то закончиться, милая принцесса. Я действовал наперекор своей судьбе. Но вот я здесь, пленник, как и вы. Мы оба пленники, и поэтому я раскрываю перед вами свое сердце. Разве не может Роберт Дадли сказать благородной принцессе то, что может один пленник сказать другому?

— Вы слишком дерзки, — произнесла она с наигранной суровостью.

— Сдается мне, это хорошо, что нас разделяют тюремные стены, ведь в противном случае как бы мог я, ослепленный вашей красотой, удержаться от того, что называется непростительной дерзостью?

Елизавета нарочито пристально вглядывалась в апрельское небо, и казалось, что ее глаза вобрали в себя всю его синеву. С далеких лугов донесся голос кукушки. В воздухе веяло весной, она проникала в сердце девушки, в такое время она не могла думать о смерти.

Они оба так молоды. Даже несмотря на то, что Елизавета оставалась пленницей, это был один из самых счастливых моментов в ее жизни. На этом самом месте она поклялась, что никогда не забудет человека, который заставил ее быть счастливой в такой мрачной тюрьме.