Лорд и королева

— Королеве легче изнывать от любви, чем богатому лорду. Когда пробьет ваш час, не забывайте, что у вас есть и другие друзья. Вспомните Уильяма Сесила, который, находясь при дворе вашей сестры, служил вам верой и правдой все эти годы: он писал вам письма, предостерегал вас.

— А почему я должна забыть Уильяма Сесила? Разве я не говорила, что он — мой верный друг?

— Нет, не говорили! И у него нет таких сверкающих черных глаз, которые прямо-таки пожирают вас всю целиком. И он не говорил вам, что ваша красота так запала в его сердце, что он не решается прикоснуться к вашей руке из опасения наброситься на вас прямо на глазах у верной служанки.

— Постыдись, Кэт! Разве лорд Роберт сказал нечто подобное?

— Сказал, миледи.

— Тогда я этого не слышала.

— Но вы видели и я видела то, что должно быть увидено. Он — искатель приключений.

— Ладно, ну и кого мне следует облагодетельствовать — добропорядочного мещанина? Зануду? Робкого увальня?

— Значит, вам хочется этого мужчину.

— Кэт Эшли, вы свободны. Хватит с меня ваших оскорблений.

— Но вам не хватит моей любви, а любовь, подобная моей, не обращает внимания на тот гнев, который она может вызвать. Она стремится сослужить службу, даже если это служение иногда доставляет неудовольствие.

Елизавета повернулась и обняла Кэт.

— Я знаю это, Кэт. Я знаю. Но не смей меня раздражать. — Она улыбнулась: — Значит, он посмотрел на меня так, как будто хотел проглотить всю целиком? Должна признать, что все так и было. Но, в связи с тем, что он всего лишь посмотрел, то какое мне до этого дело? Не бойся, Кэт, я не позволю никакому мужчине взять верх надо мной. Давай-ка пораскинем карты. Давай посмотрим, что они нам теперь расскажут о нашем высоком темном короле.

— Бойтесь его! Это-то они и скажут.

— Мне? Бояться? Пусть он сам боится меня!

— Нет, миледи, это вы находитесь в сильном волнении. Будьте осторожны. Он — непростой человек.

— Здесь ты права, — засмеялась Елизавета, предвкушая волнующий роман. — Он на самом деле непростой человек.

Пришел ноябрь. В Хэтфилде стали заметны проявления активности. Принцесса была неприступна, она была по-королевски величественна, хотя и весела, а также надменна и как никогда вспыльчива.

К ней приехал с визитом граф Ферия, и это добавило масла в огонь, так как все понимали, что это значило.

По приказу своего хозяина, Филиппа Испанского, Ферия явился, чтобы втереться в доверие к Елизавете.

Граф низко поклонился — ниже, как тут же заметила Елизавета, чем при их последней встрече. Его поведение вызвало у нее желание громко рассмеяться. Она подумала про себя: «Значит, твой хозяин скорее окажет поддержку мне, кого он подозревает в ереси, чем позволит своему давнему врагу королю Франции водрузить на английский трон Марию Шотландскую».

Было приятно сознавать, что ей собирается оказать поддержку влиятельный Филипп, а также то, что она все равно ее получит, что бы ни сделала. Если ей заблагорассудится, то она может быть холодна с Ферией или может оказать ему теплый прием — в любом случае ее поведение не изменит решения его хозяина. Испания считала ее меньшим из двух зол, и она им и останется.

— Я польщена, милорд, — сказала она ему, что вы почтили своим сиятельным присутствием мое скромное жилище.

— Это я польщен, — ответил напыщенный испанец.

Елизавета окинула его изучающим взглядом и с удивлением спросила себя, что заставило Джейн Дормер, фрейлину королевы, влюбиться в него. Он был по-своему красив — но ведь он испанец! Дайте Джейн хорошего доброго англичанина. Ее мысли неизбежно возвращались к Роберту Дадли.

Принцесса пригласила Ферию отужинать вместе с ней.

— Мне доставляет огромное удовольствие сознавать, что вы приехали, чтобы заверить меня в дружеских чувствах вашего господина, — сказала она, когда они сели за стол.

— Мой господин никогда не жалел усилий, чтобы продемонстрировать вашей светлости свою дружбу, — ответил он. — Вы знаете, что королева на самом деле очень тяжело больна?

— Я слышала об этом.

— Ваша светлость, для вас наступают великие времена, — продолжал Ферия. — Вы будете провозглашены наследницей королевы. Таково желание моего господина. Вы знаете, какое влияние он имеет на королеву, и только благодаря ему это свершится.

Тонкие рыжеватые брови графа при этом взметнулись вверх, подбородок надменно вздернулся.

— Ваш господин — мой хороший друг, я в этом не сомневаюсь, — сказала она. — Но я не понимаю, как он — или кто-то другой — может дать то, что принадлежит мне по праву крови. Ни в чьей власти дарить мне то, что по праву рождения принадлежит мне, и никакой суд не может отнять его у меня.

— Разве в Англии не стало традицией, что монарх должен объявить своего преемника?

— В Англии стало традицией, милорд, что право наследования переходит к ближайшему родственнику.

— В связи с браком отца и матери вашей светлости возникли некоторые сложности.

— Я — дочь своего отца, — сказала она, — и любой, кто знает меня, не сомневается в этом.