Лорд и леди Шервуда. Том 2

– Тихо, тихо, Мэриан! – прошептал он. – Это только прошлое, сейчас все хорошо! Нет нужды так расстраиваться.

Робин вернулся с кубком, в котором был смешан с водой густой травяной настой, напоил Марианну лекарством и, уложив ее на постель, укрыл плащом. Братья сели за стол – один напротив другого. Вилл наполнил два кубка вином, но они не прикоснулись к ним и только смотрели друг на друга.

Выпитый Марианной настой быстро оказывал действие: она перестала плакать, по телу разлилось теплое оцепенение, воспоминания стремительно поблекли. Ей самой уже казалось странным, что она впала в такое сильное отчаяние. Совершенно успокоившись, она посмотрела на Робина и Вилла.

– Что вы поняли из того, что увидели?

Робин задумчиво постучал пальцами по столу и, пригубив кубок, ответил:

– Прежде всего настоящую меру вины Гая в том, что случилось с тобой. Не устранился, не потворствовал, а замыслил, продумал до мелочей и воплотил собственный замысел, но руками Роджера Лончема.

Пристукнув по столу, Робин крепко стиснул зубы, сузив почерневшие от боли глаза. Вилл внимательно посмотрел на брата и накрыл ладонью сжатую в кулак руку Робина.

– Тебе сейчас не достать его, если ты не решил ради мести бросить Шервуд и отправиться в Лондон, куда он сбежал, спасая не Лончема, а прежде всего себя.

Робин лишь повел глазами в сторону Вилла и, овладев собой, продолжил уже спокойным, только чуть глуховатым голосом:

– В Ноттингеме ты выдала себя, Мэриан. Не знаю, чем, но еще до твоего отъезда во Фледстан Гай заподозрил, что я тебе небезразличен. И сэр Гилберт неожиданно поведал о твоем обручении – и не с кем-нибудь, а со мной! Но твердой уверенности у Гая не было, и он очень хотел, чтобы его подозрения не оправдались. Поэтому так настойчиво просил тебя быть осмотрительнее.

– Кого же я должна была опасаться?

– Его самого, – усмехнулся Робин. – Он приказал своим слугам следить за тобой, но благодаря тайному ходу они не смогли узнать о наших встречах. Все изменилось в тот день, когда ты приехала в Шервуд, думая, что я убит или ранен. Он окончательно уверился в своей догадке и выдал тебя Лончему.

– У меня нет сомнений, что вас подслушивали, – сказал Вилл. – Скорее всего, прямо под окном. За этой стеной обычно никто не ходит, только лошади любят попастись да в траве поваляться. К тому же была ночь с грозой в придачу. Поэтому подслушивать можно было хоть до рассвета, почти не опасаясь быть замеченным. Но раз Лончем уже днем занял Фледстан, значит тот, кто стоял под окном, еще до утра передал все, что разведал, сэру Гаю или кому-то из его слуг. Гисборн же в сердцах все выложил Марианне, о чем потом, наверное, жалел. Он же не знал тогда, что она окажется в Шервуде.

– Вот именно это он уже знал! – ответил Робин, и его лицо стало жестким и злым. – Он прекрасно понимал, что я, узнав, что Марианна в опасности, обязательно приду за ней. Ох, как он наслаждался местью, рассказывая мне о том, что произошло, притворяясь не осведомленным и в малости, что для меня значила Марианна!

– Он не мог не понимать, что рискует своим шпионом, помогая тебе забрать Марианну из Фледстана, – заметил Вилл.

– Возможно, он был тогда в таком состоянии, что его не волновала судьба шпиона, – ответил Робин. – Или он и представить себе не мог, что Марианна не покинет Шервуд и не станет искать приют у валлийской родни или в каком-нибудь монастыре. Вилл, нужно узнать, кто был в нашем лагере в тот вечер в апреле. Сравним имена с теми, кто был с Гилбертом.

– Сравним, и круг станет еще меньше, – согласился Вилл. – Но если шпион служит Гисборну, то его действия необъяснимы. Марианна права: Гая интересуешь прежде всего ты. А то, с чем мы сталкивались в течение лета, похоже на неумелые пакости, а не продуманные удары.

– Потому что Гай все лето пребывает в Лондоне. Очевидно, услугами его лазутчика пользуется шериф, и тогда все становится на свои места. То, что происходило, не соответствует разуму Гая, но мелкому уму шерифа подходит вполне. Сходи за Джоном, посмотрим карту леса.

Вилл ушел. Робин встал из-за стола и подошел к камину, подбросил дров в огонь. Юркие язычки утихавшего пламени пробежали по смолистым сухим веткам, стрельнули искрами, и в комнате запахло горящей хвоей. Робин пристально вглядывался в растущий шатер пламени, не замечая ничего вокруг. Наконец огонь снова обрел силу, облизал каждое полено и неудержимо рванулся вверх.

– Робин! – негромко окликнула Марианна, и он обернулся к ней. – Пока мы одни, скажи мне правду. В листах, которые ты мне показывал, даты начинались с мая. Значит, все началось с мая, когда в Шервуд пришла я?

– Ты же сама теперь знаешь, что все началось раньше, – сказал Робин, – и началось с нас с тобой, пока еще был апрель.