Лорд и леди Шервуда. Том 2

– Алан, мы с тобой давние друзья. Только поэтому я прощаю тебя, но единственный раз, – негромко и очень жестко сказал Робин. – Если ты или кто-то другой хотя бы слово скажете против Марианны, заденете ее одним лишь взглядом, дело придется иметь не с ней – со мной.

Не утруждая себя выслушиванием извиняющегося бормотания Алана, Робин пришпорил коня, и стрелки скрылись в лесу.

Оставшись одна, Марианна сходила в купальню, где долго лежала в теплой воде. Вернувшись в комнату, она убрала со стола, подбросила дров в камин и легла в постель. Сон не приходил, но не потому, что она решила дождаться возвращения Робина.

Марианна вспоминала, как на празднике Робин познакомил ее с черноволосым и ясноглазым Гилбертом. Она вспоминала его открытую, притягательную улыбку, живое лицо, и то, как из-за его плеча, опираясь на руку Гилберта, робко выглядывала Тереза. Юная красавица Тэсс с волосами цвета отбеленного льна… Она украдкой вскидывала на Гилберта кроткие, нежные глаза, в которых читалось несмелое восхищение – первый предвестник любви.

Сколько времени они были вместе? Немногим больше месяца, и вот их уже нет. Они едва успели полюбить друг друга, как жестокая сила вырвала их из жизни, уничтожив сразу обоих.

– Несправедливо! – одними губами сказала Марианна и, не выдержав, рывком повернулась на бок, тихо простонав: – Как несправедливо!

Мир снова развернулся в ее сознании. Раньше он был огражден стенами замков отца и знатных друзей. Другие стороны жизни обтекали реками высокие стены, касаясь их настолько, насколько сама Марианна могла узнать о течении этих рек, когда к ней приходили за врачебной помощью. Оказавшись в Шервуде, она долго всматривалась в уклад жизни вольного леса, пытаясь отыскать то, что ее раньше так пленяло. Та же иерархия, та же строгость порядков, та же кровь, та же беспощадность.

Но сейчас она ясно осознала, насколько жестко Робином было укрощено применение силы со стороны Шервуда – лишь насущной необходимостью и разумностью ее применения. Он не убивал сам даже ратников шерифа, если в этом не было нужды. И все стрелки подчинялись его примеру и воле. Но этим ограничениям противостояла беспредельность насилия враждебной стороны.

За что убили мать Гилберта? Да, она пыталась защитить сына, которого должна была выдать, следуя закону. Но сердце матери превыше любых законов! Разве не могли ратники просто связать ее, оставив живой? Почему Терезу повесили вместе с Гилбертом? Да, ее ждал церковный суд, но ведь его не было! Никто не приговорил ее к смерти. А насилие над ней – разве ему есть оправдание? Джон говорил Марианне, что таков мир, заставляющий женщин страдать без вины. Но этот мир оставался за границами Шервуда, в котором Робин запретил насилие над женщинами под страхом немедленной казни. Но за пределами Шервуда любая женщина самой своей слабостью становилась добычей мужчины, который был заведомо сильнее нее.

Марианна представила, что должен был чувствовать Гилберт – раненый, избитый и связанный, когда на его глазах убивали мать, когда он слышал крики любимой, которую насиловали при нем, и не мог помочь ни одной ни другой. Эти чувства с такой силой передались ей, что она заскрипела зубами от ненависти.

Она вспоминала слова, однажды сказанные ей Робином: «Мы сделали свой выбор и не можем жаловаться, потому что знали, на что идем. Мы хотели не только куска хлеба и крыши над головой. Мы жаждали познать вкус свободы. Эта жажда передалась нам с кровью отцов и молоком матерей. Мы хотели искренних сильных чувств и, однажды изведав их, уже не могли отказаться и вернуться к обыденному существованию. Наш выбор был сделан. Но придет время, и платить за него надо будет самой дорогой ценой».

Теперь она знала, как придется платить. Гилберт и Тереза уплатили эту цену всего за один месяц счастья. Готова ли она сама так рассчитаться за счастье быть рядом с Робином? Она знала, что готова: иной жизни – без Робина – она для себя не мыслила. Но что если с ним случится беда? Он обещал ей, что рядом с ней он станет многократно сильнее и неуязвимее, и она верила его словам безоговорочно. Но сегодня ее ум и сердце смущало одно: уязвимость Робина была заложена в нем самом – в его строгом следовании собственным принципам, в то время как враги лорда Шервуда не имели принципов вовсе.

Он вернулся на рассвете, насквозь промокший под холодным ночным дождем. Марианна проснулась, услышав тихий скрип двери. Робин устало сложил с себя оружие, сел на край постели и долго сидел, уткнувшись лбом в сомкнутые руки. Она дотронулась до его колена, он искоса посмотрел на нее и спросил:

– Сейчас проснулась? Или ты совсем не спала?

– Сейчас, – ответила Марианна.