Лорелея (СИ)

Это «мы» странным образом задело Артура. Никогда он не думал о них этим маленьким объединяющим словом. Всегда была она — то пугающая, то желанная, но всегда по другую сторону баррикад. И он. Но никогда — вместе. Никогда — мы. Хотя как еще можно было назвать их теперь, едущих в одном купе и столь мило беседующих меж собой.

— А Люк ведь предупреждал, что из твоих сетей невозможно выбраться.

Мицци вновь засмеялась. И снова было похоже, что она знала больше него, и это злило.

— Что еще такое? Он был прав!

— О да, Люк… А ты ведь не знаешь, да? — она пытливо посмотрела на него. — Ну конечно, стал бы он рассказывать! Но это такая милая история, — вновь хихикнула вампирша, — тебе она должна понравиться.

— Ты что-то знаешь про Люка? Но откуда?

— Все это случилось совсем недавно, по мне — так вчера. Но люди ведь быстро растут… взрослеют. Стареют. Вот и Люк тогда был твоим ровесником, может чуть старше. Представь себе эдакого пылкого французского юношу, еще ничего не знающего о вампирах, еще ничего не видевшего в жизни. Его любили женщины, он любил женщин… Немного философ, немного поэт, вечный студент.

— Ты точно имеешь в виду того же Люка, что и я?

— Артур, не смейся! — строго произнесла она. — Все мы меняемся… Может быть, я немного преувеличиваю, но не это важно! Я пытаюсь дать общую картину, не придирайся к деталям. Я ведь давно его знаю, с тех самых пор. С ним было намного проще общаться, когда он еще не помешался на вампирах. Но сейчас рассказ не обо мне, как ни странно.

Каждая парижская весна похожа и не похожа на другую одновременно. Цветут каштаны, светит солнце, и распускаются цветы, а ты сам открыт новым приключениям, и сердце зовет любовь… Как все знакомо, правда? Ничто не изменилось за двадцать лет.

Представь хотя бы на мгновение, что и Люк поддался этому сладкому искушению первых весенних дней и не устоял перед чарами одной девушки — милой и жизнерадостной, настоящей парижанки во всем ее изяществе и грации, соблазнительном взмахе ресниц и сладком, как мед, голосе. И были танцы в Мулян-де-ла-Галетт, когда ее кринолин взметался, на секунду обнажая стройную ножку и сводя с ума… Но не все танцы заканчиваются скорой помолвкой.

— Подожди, подожди, — Артур замотал головой, обескураженный посетившей его мыслью. — Это была ты? Люк влюбился в тебя?

— Артур, я бы поразилась твоей проницательности, но нет. Я же сказала, что она была истинной парижанкой, а я с Рейна. Но Моник — назовем ее так — была мне близкой подругой, и у нас было нечто общее… Впрочем, ты уже и сам понял.

— Она была вампиром, — обреченно произнес Артур. — Почему-то меня это не удивляет. Все кругом в какой-то момент оказываются вампирами!

Мицци кивнула.

— Но, как и люди, мы хотим развлекаться, общаться, жить — в своем роде. Просидев в одиночестве месяц и разговаривая лишь с голосами в своей голове, начинаешь сходить с ума. Моник же, как я сказала, была веселой девушкой, и отказываться от той легкой и беззаботной жизни, что она вела раньше, не собиралась. Люк был для нее, возможно, развлечением. Все эти танцы и театры, смех людей вокруг, модные магазины и мимолетные интрижки помогали ей чувствовать себя все еще живой. Разве можно ее винить?..

— Кхм, — резонно заметил Артур.

— Это был риторический вопрос. Она ничего не хотела от Люка, пусть он и нравился ей. Нравился настолько, что готова была отпустить. Я имею в виду — оставить в живых. И дать уйти.

— Это кажется лучшим, что она могла сделать.

— Да. И мне жаль, что я не могу сделать того же. Но эта история ведь не обо мне. Моник говорила, что она уже развлеклась с ним достаточно, и из симпатии к молодому человеку решила не забирать его жизнь, благо поиски пропитания в Париже никогда не были особой проблемой для вампира. Но случились две непредвиденные вещи.

Сначала Люк влюбился в нее. Или возможно даже — полюбил. По-настоящему, как никогда еще в жизни — и никогда потом.

А потом он узнал, что та, кому он готов посвятить свою жизнь, та, кого он боготворил и готов был целовать землю, по которой она ходила… оказалась вампиром. Никогда до этого он ничего не слышал о нас — как и ты, как и остальные люди.

Последнее поразило его до глубины души. Каково было узнать, что девушка, которую он мечтал видеть своей женой и подумывал, каким именем крестить первенца, оказалась немертвой. Фольклором, как ты сказал.

Только вот Люк представлял себе все по-другому. Не знаю, что творилось у него в голове и что за образ он создал, но Моник в его фантазиях представлялась теперь уже не просто женщиной, а бессмертной богиней, что-то вроде индийской Кали, а ее вечная жизнь — почти недостижимым, но вожделенным состоянием, к которому человек может только стремиться, но никогда не притронуться… И он загорелся идеей получить ее дар. Стать бессмертным. Вампиром.

— Люк? Но он же…

— Такие вот шутки преподносит иногда жизнь, — усмехнулась Мицци. — Любовь, смерть, жизнь… Как видишь, взгляды на эти вещи меняются. В случае с Люком — кардинально. Но то, чего он хотел от Моник, ей совсем не нравилось, но ее игра уже перестала быть игрой.