Лоренцана из Лиама (СИ)

— Я не… — Он стиснул зубы, поймал себя на том, что сжимает кулаки, что раздражение перерастает в ярость, даже в глазах на миг потемнело. Заставил себя проглотить это чувство. Расслабиться, насколько возможно. Пока ещё получалось, первый шок отпустил, вспышки головной боли прекратились, но сюрреалистично тусящие в прихожей пушистики ставили под сомнение его, Ильи, вменяемость. Если бы девчонку не видел и Хенг, Илья бы задумался о разыгравшейся шизофрении. Разум нашёптывал, что раз мы с тобой больше не дружим — не будет ничего страшного, если ты по-настоящему выйдешь из себя. С другой стороны, не окажется ли он после этого в одной компании с хомячками? Эта мысль совершенно не радовала и добавляла уверенности, что с головой не всё в порядке. — Что ты сделала с Черри?

— Черри — это собака? — уточнила она. А может, просто испытывала его терпение или открыто издевалась. Хотя на последнее не похоже, уж слишком невинный, чтобы не сказать наивный, взгляд синих глаз.

— Да. Черри — это собака.

— Вот, — кивком головы девчонка указала на пол. — Она больше не опасна.

Илья вновь уставился на хомячков, которых становилось всё меньше.

— Она и была не опасна.

— Ладно. — Судьба псины, кажется, её ни мало не волновала. И что говорить хозяйке, когда та вернётся — тоже. — Давай поедим, а? Я голодная. Очень.

— Серьёзно?

— Пожалуйста.

— И всё? — Илья даже не знал, как реагировать на подобную наглость. — Или тебе ещё массаж сделать?

— Если ты меня не накормишь, я могу умереть. Серьёзно, — судя по тону, девчонка не шутила. Вдруг затараторила на ломанном английском: — У вас холодно и… страшно. Я терять много энергии! Меня нельзя здесь быть. Это плохо. Это не мой мир. Плохой мир! — она резко замолчала. Пару секунд буравила его пристальным взглядом, а потом выдала на чистом русском языке без малейшего акцента: — Если сдохну, придётся избавляться от трупа. На фига тебе такие неприятности, приятель?

— Вот сучка, — ответил он тоже на русском. На фоне шоу с хомячками — переход с одного языка на другое не казался чем-то необычным. И почему-то именно это помогло вернуть самообладание. Илья улыбнулся. — Ты уже была мертва. Если сдохнешь — выброшу в переулок. Пусть найдут. Так что сначала собака.

— Что собака? — девчонка нахмурилась, явно взвешивая перспективы. — Выбросить?

— Вернуть на место!

— Ура! Наконец-то дошло, — она заулыбалась. Снова перешла на английский: — Только сначала меня надо кормить, а потом возвращать. Иначе не выйдет. Нет сил. Совсем. Я устала. Серьёзно.

Илье казалось, что он смотрел на неё не меньше нескольких минут. Девчонка нетерпеливо переступала с ноги на ногу, но к счастью — молчала. Он отрешённо подумал, что хорошо, что на этаже только четыре квартиры, одна из которых пустая, а во второй обитает хоть и глазастая, но глухая как пень девяностолетняя старуха. В третьей жила молодая пара, которая работала в соседнем городе и к семи утра уже успевала отчалить. Некому проявлять бдительность и вызвать копов на шум. А потому, в принципе, торопиться нужды нет.

— Хорошо. — Он не мог поверить, что говорит всё это на полном серьёзе, но раз уже решил смириться с абсурдностью ситуации, то почему нет? — Только их надо поймать. Если они разбегутся, и потом у Черри будет не хватать каких-то важных органов…

— А, это просто! — девчонка взмахнула в воздухе рукой, что-то неразборчиво пробормотала, и в тот же миг не успевшие разбежаться по комнатам холла хомячки застыли, будто кто-то нажал на паузу. — Собери, потом есть. Я — в душ. Воняю.

И ушла.

— Чувствуй себя как дома, — пробормотал Илья в пустоту.

Чуть позже, осторожно складывая маленькие пушистенькие комочки в пустую корзину для грязного белья, Илья размышлял о том, почему несчастье свалилось на голову ему, а не Хенгу, который только и мечтал, что о фантастическом приключении всей жизни. Да и девчонке было бы там на чем развернуться: у напарника дома обитала немецкая овчарка, две кошки и громадный варан.

Хомячков набралась почти полная корзина. Хотелось верить, что он нашёл всех.

Стрелки на часах приближались к половине восьмого. Только вместо привычного сна пришлось мерить шагами кухню, переваривать происходящее, прикидывать, какие ещё неприятности ждут в ближайшем будущем и с тревогой прислушиваться к звукам, доносящимся из ванной. В конце концов, шум льющейся воды заглушил всё остальное. Хотелось верить, что девчонка-недотруп разобралась, что к чему. Илье же пришлось умыться в мойке на кухне.

Ещё через двадцать минут гостья соблаговолила выйти. В его халате и с полотенцем на голове. Босиком. Несколько секунд она внимательно изучала чашку кофе (Илья к этому моменту допивал уже вторую), пакет молока и сахарницу с коричневым сахаром на барной стойке. Затем забралась на высокую табуретку, посмотрела на Илью и недовольно осведомилась:

— Что мне есть?

— Трепангов? — он кивнул на пакет, который всучил ему с собой Хенг.

— Что это?

— А чёрт его знает, но говорят полезно и многим нравится. Впрочем, тут могут быть и не они. Хочешь попробовать?

Девчонка покрутила головой.

— Ты не любишь, и я не буду.