Лоренцо Великолепный

Очень многие участники заговора, которые о самом заговоре и не подозревали, а лишь отрабатывали обещанные деньги или просто носили фамилию Пацци, поплатились головами, отрубленные головы надевали на пики и выставляли на мостах. Так что останки Якопо Пацци не были в одиночестве.

На рассвете к Порто Пинти подошел бедно одетый старик, его сандалии были грубы, как и одежда, и палка-клюка. Стражи ворот выпустили его, едва заметив. Мало ли бедняков приходит во Флоренцию за помощью к Медичи? Этому видно не повезло, не похоже, чтобы озолотился.

– Надо было подсказать старику, что сейчас разжиться можно в доме Пацци, там есть чем поживиться, не все еще растащили.

Стражникам было невдомек, что привратник мог бы взять из дома многое, но предпочел уйти с тем, с чем когда-то пришел. Слишком уж незавидная судьба у хозяина дома, чтоб от нее брать хоть малую толику.

Понтифик всего, что творилось во Флоренции, не знал и знать не хотел. Его интересовало одно: судьба кардинала Риарио. Папа Сикст понимал, что если во Флоренцию поедет Джироламо Риарио, то выручать придется двоих, если, конечно, будет кого выручать. Доверить племяннику армию, чтобы началась война, он тоже пока не мог.

Во Флоренцию на переговоры о судьбе Рафаэля Риарио отправился епископ Перуджи. Вроде даже повод имелся – забрать «задержавшегося» во Флоренции кардинала. Следом привезли целую стопку писем от кардиналов Коллегии.

Томмазо Содерини, который стал гонфалоньером, с беспокойством следил, как Лоренцо бегло просматривает одно послание за другим и швыряет их в огонь. В мае во Флоренции огонь разводят только ради того, чтобы что-то сжечь, да еще в кухне. Вот и Великолепный сжигал едва просмотренные письма.

– Зачем ты сжигаешь? – все же поинтересовался Содерини у племянника.

– В них одно и то же. Все выражают соболезнования, при этом никто не упоминает архиепископа Сальвиати.

– Почему тебя это удивляет?

– Я думал, поднимется крик из-за того, что его повесили, но кардиналы осторожничают, если вспомнить Сальвиати, придется вспоминать и заговор. Епископ тоже говорил только о кардинале Риарио и немного о гибели Джулиано.

– Просил освободить?

– Конечно. Зачем же он сюда явился, не соболезновать же в действительности.

Лоренцо швырнул в огонь последнее письмо и поднялся.

– Что ты ему ответил? – насторожился гонфалоньер.

– Нет! – пожал плечами Медичи.

– Зачем тебе этот юнец в кардинальской рясе?

– Неужели непонятно, что, пока он у нас, папские войска не нападут.

Содерини тоже поднялся, теперь дядя и племянник стояли почти лицом к лицу. Томмазо вдруг подумал о том, насколько Лоренцо похож на свою мать Лукрецию. Сам Содерини был женат на сестре Лукреции Дианоре Торнабуони и племянника любил, как родного сына, хотя не забыл, что Лоренцо категорически отказался жениться на дочери самого Томмазо.

– А ты не боишься, что как раз нападут из-за этого мальчишки? Ты же даешь папе повод.

– Не-е-ет… – В голосе Великолепного слышалось откровенное злорадство. – Он будет бояться не только за шкуру своего племянника, но за собственную репутацию среди правителей Европы.

– То есть?

Медичи прошел к распахнутому настежь окну, постоял немного, вернулся за свой стол. Содерини следил, понимая, что племянник что-то задумал. Плохо, что он не советуется ни с кем, все сам да сам.

– Если папа сделает хоть шаг, я отправлю во все концы копии показаний Монтесекко и признаний Якопо Пацци. А еще описание всех событий во Флоренции, начиная с их сборов на пасхальной неделе. Знаешь, Полициано написал хороший текст, его распечатают и вывесят или раздадут горожанам.

– Тебя обвинят в том, что признания получены под пытками, а показания твоих свидетелей ложны. Зато столько зверств, сколько творилось в эти дни во Флоренции, не видели нигде. Я понимаю, что ты зол, но не пора ли остановиться и отпустить этого щенка?

– Нет! Если я уступлю сейчас, все начнется сначала. Дело не в моей безопасности, а в том, что они почувствуют свою безнаказанность. Знаешь, каково мне было столько дней терпеть этих людей, улыбаться им, потчевать разносолами в своем доме, охранять, чтобы кого-то из них не убили…

– Кто мог их убить?

– Свои же, чтобы получить повод отомстить мне.

– А теперь ты этот повод даешь сам! – почти взвыл Содерини, но племянник все равно остался непреклонен.

– Я сказал, нет! – И вдруг почти мечтательно добавил: – Вот еще Паоло привезет Бандини…

Томмазо смотрел с изумлением:

– Ты знаешь, где Бандини?

– Да. В Константинополе. Паоло отследил его до венецианского корабля. За ним поехали официальные послы.

– А как узнал?

– Бандини наследил. Это он сдал крестьянам Якопо Пацци, а заодно убил его слугу. Паоло твердит, что это какой-то особый удар стилетом, таким же был убит Джулиано. Я с этого Бандини сам шкуру спущу тонкими полосками, а член нарежу ломтиками и сожрать заставлю.

– Ладно, черт с ним, с Бандини. Подумай, не стоит ли отпустить Риарио?

– Что может сделать мне папа? Предать анафеме? За что? Не решится. Пусть почувствует, что не всесилен.