Лоренцо Великолепный

– Деньги сначала отдай, – напомнил отец.

– Не тебе, – огрызнулся Паоло. – Рассказывай, как он выглядел и куда девался.

Услышав всю историю невезучего Якопо Пацци, Паоло хмыкнул, добавил еще серебряную монетку, посоветовав парнишке не отдавать отцу, и направился навстречу вошедшему во двор Лоренцо Медичи.

– Милорд, кажется, я напал на след Бандини.

Пока они разговаривали в стороне, отец шепотом обсуждал с сыном:

– Гляди, он важная птица. Все вон как кланяются этому, а он запросто разговаривает, будто знакомы с детства.

Медичи, выслушав рассказ Паоло, хмыкнул:

– Судьба бывает и справедливой. Завтра поедешь следом.

– Да, милорд.

Стоило Паоло отойти от Великолепного, как к нему бочком подошел деревенский парнишка.

– Что, еще что-то вспомнил?

– Не… отец сказал, что если я вам нужен… то я могу…

Паоло расхохотался:

– Мне ты не нужен. И вообще, беги поскорей домой. Флоренция, конечно, не Рим, но твоя задница может пострадать.

А Лоренцо подошел к Якопо Пацци.

Крестьяне бедолагу не пожалели, его избили так, что не только идти, теперь и сидеть не мог. Глядя на своего врага одним глазом (второй заплыл), он усмехнулся:

– Пришел напомнить мне свой сон?

Лоренцо не сразу вспомнил, о чем говорит Пацци, ведь сон-то был не его.

– Ты видел во сне, что мой труп выбросили рыбам в Арно.

– Ах, это… Нет, хочу сказать другое. Знаете, кто вас выдал крестьянам? Кто назвал ваше имя? И убил вашего слугу тем же ударом, каким убил моего брата. Бернардо Бандини.

– Я был один, – попытался огрызнуться Пацци.

– Да, и он тоже. Только он приехал в деревню следом за вами, не стал показываться и воспользовался вашими деньгами и вашей лошадью.

Якопо зарычал от злости.

Когда в коридоре раздался шум, чьи-то голоса и ругательства, Монтесекко решил, что идут за ним, глубоко вздохнул и поднялся на ноги, чтобы достойно встретить смерть. Но он ошибся.

Дверь в камеру распахнулась и к ногам кондотьера бросили полубесчувственное тело… Якопо Пацци!

Монтесекко помог подняться коллеге по несчастью, усадил на жесткое каменное ложе. Пацци смотрел одним глазом, второй был основательно подбит, рука не поднималась, видно, вывихнута, на ноги встать не мог. Выбитые зубы и разбитая губа превращали речь в непонятный набор звуков.

Но кондотьер все же смог разобрать, что предал бедолагу Бернардо Бандини. Монтесекко, в свою очередь, рассказал, что узнал от допрашивающего его тюремщика: Франческо Пацци повесили, как и Сальвиати с Браччолини. Маффео и Баньоне растерзала толпа. Получалось, что спастись удалось только Бандини.

– Этот все может. Родного отца убьет, чтобы самому спастись…

– А кардинал? – вдруг вспомнил Пацци.

– Говорят, что его арестовали и держат у Медичи. Но Риарио папа спасет, это не мы с вами.

Якопо Пацци долго молчал, потом вдруг пересказал сон, о котором ему говорил Лоренцо.

– Теперь я верю, что мой труп будет валяться в воде Арно.

– Не посмеют. Вас должны похоронить в семейном склепе.

– Франческо похоронили?

– Не знаю…

Сначала из камеры увели Монтесекко, обратно он не вернулся. Зато на его место притащили и бросили другого Пацци – Ренато, тоже избитого до полусмерти. С трудом собравшись с силами, он добавил, что знал, о родственниках и о том, что творится в городе.

– Имя Пацци запрещено произносить. Все гербы с домов сбили. Потомкам Пацци навсегда запрещено занимать какие-то должности во Флоренции. Медичи умеют мстить. Дома разгромили, всех наших выловили. Нет больше Пацци.

– А Гильельмо?

– Он успел спрятаться у Медичи на виа Ларга. Родственник заступится. – Немного помолчал, собираясь с силами, потом сокрушенно произнес: – Вы зря меня не слушали. Ошиблись в главном – народ за Медичи. Они не лучше нас, но теперь править будут всегда.

Дольше беседовать им не дали.

Ренато Пацци повесили. Якопо Пацци тоже – рядом с давно болтавшимися трупами Сальвиати и Браччолини, шеи которых уже почти перетерлись веревками. Там же висел почти обнаженный окровавленный Франческо Пацци. Не хватало только Бандини и Монтесекко.

– А где Монтесекко?

Стражник в ответ на вопрос Якопо Пацци недобро усмехнулся:

– Голову отрубили.

– Значит, спасся только Бандини.

Через день все трупы сняли, но Якопо Пацци не выбросили в воду Арно, не посмели. Нашелся кто-то, кто заступился за покойника, его похоронили в фамильном склепе, правда, как оказалось, ненадолго.

Флоренция сошла с ума.

Уже больше нигде не звучало «Палле!», но репрессии продолжались. В городе началась настоящая охота на Пацци и все с их именем связанное. Заодно били и даже убивали просто неугодных. Сосед соседу мстил, заявляя, что тот помогал или хотя бы хвалил Пацци. Этого было достаточно, чтобы толпа в лучшем случае забросала камнями. В худшем страдала вся семья.

К дому на виа Ларга прибежала одна из дальних родственниц Бьянки, умоляя пощадить своего сына-подростка. Неразумный парнишка сказал что-то в защиту своей фамилии, его не убили, но бросили в тюрьму. Вопли несчастной женщины услышала Бьянка, приказала слугам впустить, выслушала и отправилась к брату:

– Останови безумие, Лоренцо! Только ты можешь это сделать.