Лоренцо Великолепный

– Ты можешь повесить меня в окне Палаццо Веккьо, скормить львам, зарыть живьем в землю, но я не мог тогда не помочь им.

– Почему ты?

– У Оретты здесь наискосок живет родственница. Жила. Она замужем за Антонио Горини. Первым Оретту увидел Сандро, решил писать. Пришлось это делать у меня.

Чем дольше Антонио рассказывал, тем мрачней становился Лоренцо. Услышав печальную историю любви детей двух враждующих семейств, он даже застонал:

– Мы все виноваты: я, ты, Сандро, Пацци… все виноваты в его гибели и ее смерти.

Потом снова долго сидел, мрачно уставившись в одну точку. Оретта перестала кашлять, из комнаты вышла служанка, объяснила, словно извиняясь:

– Заснула. Слаба очень.

Лоренцо вскинулся:

– Нужен врач. Я пришлю лучшего.

– Не суетись, не поможет. Она хочет умереть, чтобы увидеться с Джулиано, только вот попросила показать мальчика тебе.

– Ребенок крещен?

– Да, здесь, в монастыре.

– А… отец?

– Крестный я, про Джулиано не записано.

– Почему, почему ты ничего не сказал мне?! – простонал Великолепный.

– Джулиано родился ровно через месяц после гибели отца. Тебе до ребенка ли было? Ты мстил.

И снова Лоренцо сидел молча.

Потом вскинулся:

– Я заберу малыша на виа Ларга.

– Вызвать носилки?

– Нет, понесу сам.

Беря на руки маленького Джулиано, объяснил:

– Мы пойдем к твоей бабушке Лукреции.

Что-то было в хрипловатом чуть гнусавом голосе Великолепного такое, что малыш не заплакал, не попросился к маме.

– Ты вернешь его? – ревниво поинтересовался Антонио. – Я его крестный отец.

– Нет! Это мой сын, такой же, как другие. И пусть хоть одна собака попробует возразить!

Не попробовали.

Лоренцо нес мальчика словно великое сокровище. Сзади шагали Паоло и четверо охранников, все же успевших за своим господином к дому на Борджо Пинти. Маленький Джулиано с любопытством разглядывал их блестящие на солнце доспехи, улицу и людей вокруг. Ему нечасто удавалось бывать среди людей, разве что у монахов в доме напротив, мальчик слишком похож на своего отца, чтобы Оретта могла выводить ребенка погулять.

Можно бы пройти коротким путем, но Лоренцо выбрал длинный – мимо Дуомо. Настоящий крюк, но кто мог поспорить?

Шествие Великолепного, который недавно куда-то почти бежал, привлекло внимание. Люди останавливались, кланялись, просто приветствовали и… немного погодя на приличествующем расстоянии от Великолепного уже шествовала настоящая толпа.

– Смотри, малыш, здесь… – на площади Лоренцо показал на Дуомо и вдруг понял, что не стоит сейчас говорить ребенку о месте гибели его отца, может потом когда-нибудь. – …Здесь самый большой купол! Купол – это крыша, видишь?

Словно мальчик мог что-то понять, но тому понравилась красная круглая крыша.

Кто-то рядом не выдержал:

– Как похож на мессира Джулиано.

Вокруг поддержали:

– Вылитый он.

– Да, точь-в-точь.

Лоренцо оглядел собравшуюся толпу и гордо, четко произнес:

– Это его сын, тоже Джулиано Медичи. Мой племянник.

Новость привела присутствующих в восторг.

– Будьте здоровы, милорд Джулиано!

– Счастья вам, маленький Медичи!

– Будьте добрым, как ваш отец!

Малыш крутил головой и блестел глазами. Он уже понял, что на руках у этого сильного человека бояться нечего, он защитит от кого угодно.

На виа Ларго тоже ахнули:

– Господи, вылитый мессир Джулиано!

Лукреция повернулась на зов сына и замерла, так же как недавно он сам, не веря глазам.

– Это Джулиано, сын твоего сына Джулиано. Твой внук.

Он мог говорить что угодно и сколько угодно, мать его не слышала, она вскинула руки:

– Джулиано, мальчик мой…

И малыш потянулся ей навстречу.

Прошло немало времени, прежде чем донна Лукреция оказалась в состоянии что-то спросить. Уставший малыш к этому времени прикорнул в ее объятиях, сладко посапывая.

– Кто мать?

– Оретта…

– Фьоретта?

Лоренцо не смог произнести фамилию, понимая, какое потрясение испытает мать, и поправлять имя тоже не стал.

– Однажды я слышала от него это имя, вернее, они говорили с Боттичелли. Почему Джулиано не сказал нам о сыне?

– Ребенок родился через месяц после…

– А мать? Боялась, что не поверим? – Не дождавшись ответа от сына, поинтересовалась: – Где она?

– Она умирает в доме Сангалло.

Донна Лукреция знаком подозвала служанку:

– Бьянка, возьми ребенка, только осторожно, чтобы не проснулся. Положи спать на моей кровати и посиди рядом. Его зовут Джулиано.

– Да, миледи. – Не выдержав, служанка поинтересовалась: – Он сын мессира Джулиано?

– Мама, тебе тяжело идти пешком, подожди, пока подадут носилки.

– Вот еще! Там умирает моя невестка, а я буду чего-то ждать?! Ты же сказал, что в доме Сангалло, а это неподалеку.

При виде едва живой Оретты Лукреция испытала такое же потрясение, как Лоренцо.

– Мама, это Оретта… Горини.

– Девочка моя… Что же ты?..

Оретта заплакала, потом закашлялась. Гладя ее по светлым, спутанным из-за лихорадки волосам, Лукреция уговаривала:

– Не плачь. Твой сын у нас, с ним все будет хорошо…

Ответить Оретта уже не смогла, после следующего приступа кашля пятно на платке было слишком большим.

Священник не стал просить умирающую исповедаться:

– Дитя мое, у тебя не может быть намеренных грехов, а невольные отпускаю. Покойся с миром.