Лоренцо

«Мы не сделали ничего, из-за чего стоило бы волноваться, Джейки». Макс присаживается на край стола. «По крайней мере, пока».

«Мы хотим только поговорить». Это чушь. Я хочу разорвать его гребаное горло. Но не сегодня.

Данте заходит на кухню, кладет на стол замок, который он только что снял с входной двери Джейка. «Возможно, вам стоит взглянуть на это. Он развалился прямо у меня в руках».

«Иди на хуй!» — рычит Джейк.

Макс бьет его по лицу тыльной стороной ладони. «Никогда больше не говори так с мистером Моретти, ублюдок».

Джейк плюет кровью на пол и смотрит на нас с презрением. Тупой ублюдок не знает, как ему повезло, что он все еще будет дышать, когда мы выйдем отсюда.

«Как я уже сказал, мы хотим только поговорить», — повторяю я.

«Так говори», — резко говорит он, но в его голосе уже слышна дрожь. Как будто он только сейчас осознал всю серьезность своего положения.

«Я хочу, чтобы ты держался подальше от Мии», — начинаю я.

«Она убила моего чертового брата», — говорит он, и его голос полон яда.

Я смотрю на Макса, и он бьет Джейка в челюсть. Мы договорились, что я не трону и пальцем этого ужасного ублюдка, иначе не смогу остановиться.

«Как я и говорил, ты будешь держаться подальше от Мии. Ты прекратишь нести чушь о своем брате-пустышке, и ты никогда больше не будешь вспоминать ее имя. Понял?»

По его лбу стекают капли пота. «А если я откажусь?»

«А как насчет того, чтобы я разрезал тебя от мошонки до носа, ебанный ублюдок?» — спрашивает Макс, пиная стул Джейка и заставляя его вздрагивать.

«Тебе это никогда не сойдет с рук», — настаивает Джейк. «Я не какой-то уличный панк, которого можно заставить исчезнуть».

Я заставил твоего брата исчезнуть, тупой ублюдок! Слова хотят сорваться с моего языка, но я сдерживаю их. Я скажу ему, когда вернусь за его жизнью. «Думаю, ты поймешь, что мы можем заставить исчезнуть кого угодно», — говорю я вместо этого. «Но к счастью для тебя, моему коллеге не придется потрошить тебя, как рыбу, чтобы заставить тебя отступить».

Он пристально смотрит на меня, но ничего не говорит.

«Все, что нам нужно сделать, это опубликовать заявление, которое дала нам твоя сестра. Все о том, какой ты извращенный, злой маленький ублюдок. Твоя жизнь, какой ты ее знаешь, будет кончена».

Его лицо становится белее холодильника, который стоит за его спиной.

«Микаэла даже готова выдвинуть обвинения, если нам когда-нибудь понадобится немного больше стимула. Ты же знаешь, что в Бостоне нет срока давности за изнасилование, верно?»

«Ты лжешь», — рычит он, но его губы трясутся, и он обильно потеет.

«Нет. Мы хорошо пообщались с ней. И, конечно, есть ДНК-доказательства твоих преступлений. Ты знал, что у нее твой ребенок? Сын. Но он ничего не знает о развратном ублюдке, который его зачал».

«Иди на хуй!»

Я отодвигаю стул, и он вздрагивает. Мне нужно причинить ему немного боли, просто чтобы он почувствовал, что его ждет в будущем. Я хватаю его вялый член и сжимаю. Он хрипит, и на глаза наворачиваются слезы. «Откажись от вендетты с Мией, или я сделаю это заявление. И если она когда-нибудь увидит твое уродливое чертово лицо, услышит твой голос или если с ней что-нибудь случится из-за тебя», — я сжимаю сильнее, испытывая искушение оторвать эту чертову штуку голыми руками, — «мы вернемся сюда и отрежем каждую часть твоей анатомии по кусочку. Пока ты не станешь всего лишь головой на гребаном туловище. А потом я вылью в твои гребаные глаза кислоту и буду смотреть, как ты сгораешь изнутри, ты, отвратительный ублюдок! Ты меня понял?»

Не в силах говорить из-за боли от того, что его яйца раздавили, он кивает.

«Хорошо». Я выхожу из его кухни, прежде чем моя сдержанность лопнет, оставляя Макса и Данте развязывать его. Оглядываясь на дом, я клянусь, что вернусь. И в следующий раз я приду один.

Глава 70

Мия

Лоренцо обнимает меня за талию, успокаивающе сжимая, пока мы проходим мимо толстых бархатных канатов, ведущих в клуб Peacock. Я сопротивляюсь желанию закусить губу, не желая портить прекрасный макияж, с которым мне помогла Джоуи.

«Не надо нервничать, солнышко», — тихо говорит мне на ухо Лоренцо, и его теплое дыхание вызывает дрожь по моему позвоночнику. «Я хорошо о тебе позабочусь».

«Я знаю», — говорю я с улыбкой. «Я думаю, что я немного волнуюсь и нервничаю, понимаешь? Я впервые в таком клубе».

«Рад это слышать», — говорит он, подмигивая. «Ты помнишь правила, когда мы внутри?»

«Обращаться к тебе только «сэр». Не разговаривать, пока ты не дашь мне разрешения, и делать все, что скажешь, без колебаний?»

«Это моя девочка». Он опускает голову и дарит мне сладкий, томный поцелуй.

«Могу ли я спросить тебя кое о чем, сэр?» — мурлычу я, проводя рукой по лацкану его прекрасно сшитого и невероятно хорошо сидящего костюма.

"Конечно."

«Почему сегодня правило «не разговаривать»? Есть ли какая-то конкретная причина?» Правило нервной болтовни — это постоянное правило, и я почти избавился от этой привычки, но вот не разговаривать вообще, даже когда кто-то со мной заговаривает, — это что-то совершенно новое.