Лоренцо

«Это важно, Миа. Зачем тебе это?» Мне нужно знать, что это не ее попытка соревноваться с кем-то или необоснованная попытка угодить мне. Если она не полностью отдается этому, потому что это не то, чего она действительно хочет, то ничего не получится, и я бы предпочел, чтобы у нас были более традиционные отношения, чем неудачные.

Наклонив голову набок, она делает глубокий вдох. «Я много думала об этом», — говорит она, нахмурив брови. «Когда я была в Айове, я довольно много изучала этот образ жизни. Это было то, где я была открыта для исследования, даже если это было не с тобой».

Я скрежещу зубами при мысли о ней с другим мужчиной, но заставляю себя молчать и позволяю ей продолжать.

«Когда я была замужем за Брэдом, большую часть моей жизни он все контролировал. Что мне носить. Что мне есть. Сколько мне весить. С кем мне разговаривать. Так разве я не должна хотеть противоположного в новых отношениях?»

Вопрос, очевидно, риторический, поэтому я молчу, но жестом прошу ее продолжать.

«Но это совсем не то, чего я хочу. Я имею в виду, я хочу контроля, но разве это не то, что есть? Разве я не та, кто отдает контроль? Я думаю, что именно это привлекло меня в Брэде, когда я его встретила. Он всегда брал ситуацию под свой контроль, и мне это в нем нравилось. Думаю, меня привлекло его доминирование, хотя тогда я этого не понимала. И было так много тревожных сигналов, которые я не замечала, пока мы уже не поженились. Это», — она машет руками между нами, — «больше похоже на равноправное партнерство, чем любые другие отношения. Я решаю отдать тебе всю себя, а ты в ответ уважаешь мои желания и мои чувства. Ты останавливаешься, когда я тебя прошу. Ты проверяешь меня. Ты заботишься обо мне и моем благополучии. Вот почему я этого хочу».

Я провожу кончиками пальцев по ее щеке. Она не смогла бы дать мне более точный ответ, даже если бы я сам написал его для нее.

«А зачем тебе это, Лоренцо?» — тихо спрашивает она, ее карие глаза сияют зеленым, когда они смотрят в мои. Она такая открытая и доверчивая. В моем мире тьмы и обмана она — настоящий лучик солнца, мать его.

«Эти ограничения не имеют для меня большого значения, Миа». Мое заявление встречено хмурым взглядом. «Твои ограничения, конечно, имеют. Я буду их уважать, но нет ничего, чего я не был бы готов сделать для тебя или ради тебя. Я не вступаю в такие отношения легкомысленно, и я делаю это не для того, чтобы наказать, похвалить или отшлепать тебя. Мы могли бы делать это и в обычных отношениях. Я уже говорил тебе, что мне нужно просто твое подчинение. Для меня важен сам факт того, что ты отказываешься от контроля».

Она забирается ко мне на колени и садится на меня верхом, обхватив руками мою шею. «Если ты хочешь моего подчинения, ты его получишь. Я твоя».

Мой член пульсирует в моих штанах, когда она вращает бедрами. Между нами два тонких куска ткани, и жар от ее киски слишком отвлекает.

«Моя хорошая девочка», — рычу я, проводя носом по ее ключице.

«Только если ты этого хочешь». Она тихо смеется. «Но у тебя должны быть какие-то ограничения. Ты сказал, что есть очень мало того, чего ты не сделаешь, а не вообще ничего».

«У меня их два». Я поднимаю голову и смотрю в ее прекрасное доверчивое лицо. «Неверность непростительна. Это худшее нарушение доверия между двумя людьми, которые посвятили себя друг другу. Если ты мне изменишь, то между нами все кончено».

Она качает головой. «Я бы никогда этого не сделала».

«Это значит, что я не делюсь. Независимо от обстоятельств. Ты принадлежишь только мне».

«Я не хочу, чтобы ты делился». Ее брови сошлись на переносице. «Зачем?»

«Некоторые люди так делают, особенно в нашем обществе. Иногда в качестве наказания, иногда потому, что такова динамика пары, но это не мое».

«И не мое. Так что, полагаю, для меня это тоже жесткий предел», — говорит она. «А твой другой предел?»

«Я не выношу мелочной ревности. Знай, что если я предан тебе, то я твой так же, как ты моя. Если я разговариваю с женщиной, если я веду приятный разговор, это не значит, что я хочу ее трахнуть». Это было то, с чем Аня боролась больше всего, и мне потребовались годы, чтобы вытравить это из нее. Сомнение в моей верности — это большая проблема.

Миа улыбается. «Не ревновать, если поговоришь с другой женщиной. Обещаю. Никакого обмана или обмена».

Я скольжу рукой по ее затылку, собственнически обхватываю ее, а другой рукой обнимаю ее за талию и притягиваю ближе. «Никаких измен и обменов — это не просто ограничение, Миа. Я не ревную, но это не значит, что я не защищаю то, что принадлежит мне. Ты моя. Если другой мужчина хотя бы прикоснется к тебе без моего разрешения, хочешь ты этого или нет, он умрет».

«Ты убьёшь его?»

"Да."

Она высовывает язык, увлажняя губы. Мой маленький пацифист борется с этой концепцией.

«Вот какой я мужчина, солнышко. Ты уверена, что хочешь пойти со мной ва-банк?» Как будто у нее действительно есть выбор. Она уже моя, и нет никаких шансов, что я ее отпущу.

Ее взгляд скользит по моему лицу, и она прижимается ближе. «Я хочу все».