Лорнет герцогини де Рошфор

Он поставил на кон такую сумму, что у него самого закружилась голова.

Вокруг их стола сгрудились все посетители салона.

Они перешептывались, с изумлением глядя на герцогиню.

У нее тряслись руки, лицо покрылось красными пятнами. То и дело она подносила к глазам лорнет…

– Ставлю весь свой выигрыш против этого дома и всего вашего состояния! – проговорил виконт, мрачно глядя на женщину.

– Я согласна! – ответила та и снова поднесла к глазам лорнет.

Она ясно видела, какие карты на руках у виконта, и положила на стол даму пик…

И виконт ответил королем.

Как же так? У него не было старших пик…

– Ваши карты биты, миледи! – отчеканил виконт. – Угодно ли вам будет рассчитаться?

Герцогиня с трудом сохранила лицо до конца вечера, проводила гостей и только после этого ворвалась в свой будуар, швырнула лорнет на пол и злобно выпалила:

– Чертовы стекляшки! Убирайтесь в ад!

Вечером, когда она ушла в спальню, чтобы рыдать в последний раз в собственной постели, горничная поднял лорнет с пола.

Какая изящная вещица, подумала она. Хорошо, что не разбилась. Можно будет продать за хорошие деньги… а то не продавать, оставить себе…

На следующее утро я мучительно раздумывала, что такое мне сказать на работе. Боюсь, что флюс больше не прокатит. Может, наврать, что у нас пожар? Или потоп?

Нельзя, а то и правда сглазить можно. Сегодня – открытие конференции, сегодня, как выражаются в шпионских сериалах, – день икс, а я должна торчать в осточертевшем офисе и любоваться на мрачную физиономию начальника?

И вот, пока я тяжко вздыхала и выбирала между пожаром, потопом и землетрясением, позвонила Рената и сообщила, что в офисе, а точнее, во всем нашем здании, отрубилось электричество, перегорел какой-то там самый главный трансформатор и света не будет до вечера. А посему начальник распорядился обзвонить всех сотрудников и сказать, чтобы мы работали дома, как говорится, удаленно.

Выслушав Ренату, я подняла глаза к небу, благодаря высшие силы за то, что позволили мне не ходить сегодня на работу. Вместо неба был потолок, который давно пора было побелить, но на такие пустяки я не обращаю внимания.

Итак, судьба сегодня явно на моей стороне, а это значит, что у меня все получится.

Прежде всего требовалось кардинально изменить образ.

Вот именно, не только внешность, а полностью весь образ. Потому что люди Осетрова, разумеется, следят за домом, за подъездом, за крышей и вообще за всеми подходами к тому дому, откуда Кастет собирается стрелять в того человека, которого ему заказали.

Так что кофточка с рюшами и соломенная шляпа людей Осетрова не впечатлят.

Больше того, если я повяжу старушечий платок и попрошу у Алевтины Ивановны какое-нибудь старое ее вылинявшее платьице, в котором она расхаживает исключительно в собственной квартире и даже на балкон не выходит, и стану в том дворе кормить голубей, то вряд ли меня примут за старушку.

К тому же к Алевтине от греха подальше лучше не обращаться, не то замучает потом вопросами.

Стало быть, обойдемся своими силами. Я постучалась к Нинке, подняла ее с постели, что было странно, потому что обычно она ранняя пташка.

Ах да, что-то она в последнее время зачастила в ресторан Викентия.

В ответ на мою просьбу Нинка сонно махнула рукой в сторону шкафа и снова заснула.

Нинкин сын Ванька, несмотря на то, что от роду имеет всего двенадцать лет, парень здоровый. Вымахал он и отрастил мускулы летом в деревне у бабки.

Нинкина мать нравом крута, сама работает в огороде с утра до ночи и Ваньку сумела приспособить к делу.

Ванька вообще-то парень покладистый, от работы не отлынивает, оттого и вырос рано. На свежем воздухе и натуральном питании так раздобрел, что не на двенадцать, а на все шестнадцать тянет.

Я быстро вытащила из шкафа широченные штаны и плотную рубашку с длинными рукавами. Затем в коридоре нашла старую потрепанную кепку с огромным козырьком, которая осталась, надо думать, от какого-то Валеркиного жильца.