Лошадь. Биография нашего благородного спутника

Обстановка вокруг лошадки требовала повышенной осторожности. Скользкая поверхность под ее ногами была засыпана пеплом – почти полная аналогия обледеневшей земле, покрытой тонким слоем свежевыпавшего снега. Никакая современная лошадь не стала бы по своей воле переходить на рысь на столь сложной поверхности, рискуя порвать связки или сломать ногу. И древняя кобылка тоже не стала. Она выбрала четырехударный шаг – ровный аллюр, позволявший ей двигаться быстро, но одновременно в любой момент держать на поверхности земли три ноги. Она была осторожна.

Рис. 7. Гиппарионы

© Panaiotidi / shutterstock.com

В отличие от жеребенка. Возможно, он был слишком неопытен и потому не боялся упасть – а быть может, просто заигрался, как бывает с малыми детьми, – юное животное бегало вокруг матери по случайной траектории. Кобыла, похоже, никуда не торопилась, не ощущала потребности ускорять движение. Но о ее детеныше этого нельзя было сказать.

Однажды бестолковый малыш оказался прямо перед матерью[93], и ей пришлось немедленно отреагировать. Затормозив, лошадь проскользила по земле и восстановила равновесие с помощью боковых пальцев. Они уже были заметно меньше, чем у ее предков, но играли важную роль. Впечатавшись в пепел, они образовали надежную треногу, позволившую лошади устоять. Удержавшись на тропе, она отправилась дальше.

* * *

Примерно в то же самое время небольшая группа дальних родственников современного человека[94], наделенных мозгами размером в треть наших, не спеша продвигалась вперед по тропе всего в нескольких шагах от лошадей. Прямоходящим двуногим (меньше ног – меньше заботы) ранним гоминидам явно удавалось легче ориентироваться на местности. Их следы не обнаруживают свидетельств скольжения и падений.

Двое из этих существ, относившихся к виду, который мы называем австралопитеком афарским (Australopithecus afarensis)[95], как будто шли рядом друг с другом. Они оставили следы, похожие на те, которые мы оставляем на мокром песке. Большие пальцы их ступней смотрели прямо вперед, а сами ступни обнаруживали признаки существования изогнутого свода стопы, облегчающего качение с пятки на пальцы. Отпечатки следов одного из этих двух шедших бок о бок гоминид в два раза больше следов другого, так что нам в XXI веке остается только гадать: шел ли это ребенок рядом с родителем? Уводил ли родитель своего отпрыска от беды? Вполне возможно.

Возможно, они шли не вместе, а один мог следовать за другим. Возможно, их следы просто отпечатались в пепле рядом, только по случайности превратив их в компаньонов. Точная картина нам недоступна. Трудно увидеть подробности сквозь густую пелену времени. Мы можем только сказать, что если эти следы были оставлены в одно и то же время, то гоминид было больше чем двое: за ними следовал по меньшей мере еще один двуногий ходок. В пепле осталась еще одна цепочка следов.

Но что они там делали? Охотились? Опять-таки вполне вероятно. К этому времени крошечный зачаток большого пальца, присутствовавший у приматов из Месселя, уже успел превратиться в нечто подобное нашему современному противопоставленному всем остальным большому пальцу, так что эти двуногие создания вполне могли брать и использовать в качестве орудия заостренный природой камень, как это делают современные шимпанзе. Может быть, они не охотились, а занимались «силовым отъемом добычи», прогоняя небольших хищников вроде гиен от убитых теми животных.

После того как по тропам прошли кони и гоминиды, снова посыпался пепел. Жар африканского солнца заставил затвердеть оставленные в пепле отпечатки, а за последовавшие века их занесло землей и сором, создавая естественную временную капсулу, хранившую для нас сообщение о конях и гоминидах в течение нескольких миллионов лет. А потом ветер и дождь смыли и сдули защитный слой.

Они проступали постепенно: следы проточеловека и протолошади, идущих рядом под небом, полным вулканического пепла. Они не повествуют нам о каких-то выдающихся и потрясающих событиях. Ни одна черточка в следах не указывает на чрезвычайную напряженность ситуации. Здесь нет ничего похожего на Помпеи. Напротив, тот день был для этих существ вполне обыкновенным. Им ничего не грозило в ближайшем будущем, никакое массовое вымирание не поджидало их за углом. Банальный, обычный день. Рутинная сценка под африканским солнцем. Запечатленное мгновение.

Как семейное фото на пляже.

И все же, несмотря на ощущение обыденности, следы эти производят впечатление. Мы видим в этих окаменевших отпечатках нашу неразрывную связь с прошлым и будущим, грядущую эру, когда конь и примат снова воссоединятся после изгнания из эдемского сада, каким был эоцен, сотрудничая и полагаясь друг на друга ради пищи и выживания. День Homo sapiens приближался. День, которому было суждено стать и днем однопалой лошади. В самом деле, тогда за Атлантическим океаном на равнинах Северной Америки уже появилась современная лошадь вида Equus.