Лошадь над городом

— Будет осенью, — ответила Мария Гавриловна.

— На частной квартире?

— Снимаю.

Марии Гавриловне оттого, что директриса говорила подчеркнуто официально, а не вызывала на доверительный разговор, стало холодно и неуютно.

— Ваши денежные дела?

Этот вопрос ошеломил Марию Гавриловну. Брат уже третий месяц подряд просил денег на усовершенствования в хозяйстве, она посылала ему из своего крошечного жалования. Одна мысль о том, что и это может быть известно, была нестерпимой — это значило, что брат впадает в нищету. Она прикусила губу.

— Имеете подруг? Свободное время проводите с ними? — Директриса помолчала, пожевала губами и добавила: — Знание этого мне необходимо не из праздного любопытства, а чтобы полнее представить себе вас.

— Чаще всего я дома. Читаю, — пробормотала Мария Гавриловна, уже с ненавистью глядя в белое, длинное, в седых, высоко зачесанных волосах лицо директрисы.

— И гуляете по городу... Что вы делали намедни в острожной тюрьме? Кого навещали? Я навела справки, свиданий в этот день не было... Согласитесь, обязанность моя как начальницы не только знать об успехах и неуспехах ваших на поприще преподавания, но и о тех странностях личной жизни, которые могут отразиться на юных, доверенных вам душах.

В комнате стояла тишина, тоненько что-то звенело, это могла звенеть кровь в ушах, но мог и сторож обходить коридоры, собирая девочек в зал, где должны были начаться музыкальные номера, их готовили к пасхальному вечеру. Голова шла кругом, какие-то черви шевелились на полу — Мария Гавриловна стояла опустив голову.

— Напрасно, милочка, не отвечаете. А знать мне это должно непременно. Ну что ж, сокрытие случая есть тоже случай, и мне бы не хотелось истолковать его в смысле для вас неблагоприятном.

— Я писала арестантам письма, — с трудом сказала Мария Гавриловна.

— Вот как, — брови директрисы поползли высоко вверх по белому, посыпанному пудрой лбу. — И что же это вас привело к такой мысли?.. Вам не пришло в голову, что ваше посещение тюрьмы может быть дурно истолковано? До вас была убита прямо на улице из пистолета любовником, — директриса с отвращением произнесла это слово, — воспитанница. Ее могила на кладбище прямое напоминание нам всем. Я не могу допустить самостоятельного посещения учителями таких мест, как тюрьма. Допустить общения с арестантами. Там ведь есть и политические. А впрочем, неизвестно, кто лучше... С этого дня извольте во всех случаях, когда вы захотите войти в отношения с лицами, которые могут бросить тень на наше заведение, сообщать мне. Если же окажется, что вы находились в... отношениях с лицами, нежелательными... Вы понимаете? Это так отвратительно — революционеры, бомбисты, группы, секции — откуда только все это в нашей богобоязненной России? Вы меня поняли? Вскружить голову молодой женщине так легко... Слова, слова, они любят и умеют говорить слова. И какой пример будет тогда с вашей стороны для юношества? Идите, и чтобы этот разговор был последним.

В голове шумело, мешались, неслись обрывки мыслей: как могла директриса догадаться? Корзунов. Откуда известно? С ним что-то случилось — арестован, содержится в военной тюрьме... Возвращен по этапу... Не понимая, что делает, она вошла в квартиру, не ответив на поклон хозяйки, прошла к своей комнате, у двери, когда поворачивала ключ, увидела письмо, войдя в комнату, остановилась, надорвав конверт, вытащила его. Письмо было написано рукой Всеволода. Буквы прыгали, строчки обрывались, брат писал, что Корзунов убит под Мукденом и что нет никаких подробностей.

Мария Гавриловна уронила руки и долго стояла, без смысла глядя через оконное стекло на улицу. По ней, искажаясь вследствие неровностей стекла, шел человек. Когда он сжался в бесформенное пятно, а затем растаял, она достала из рукава платок, прижала к глазам, беззвучно заплакала, а затем вытащила из-под кровати чемодан и стала собираться. Под руку ей попался пакет, оставленный Корзуновым. Однажды она уже ходила по адресу, испуганная хозяйка торопливо сказала:

— Нету, нет, уехал ваш Федор. И не приходи, милая.

Сказала и испуганно оглянулась.

Мария Гавриловна медленно развязала веревку и развернула пакет. В нем черным страшным апельсином лежала бомба, в боку рожок, из которого свешивался короткий фитиль.

Как это все делается?.. Мария Гавриловна нашла лежавшие около керосиновой лампы серные спички и, держа коробку в одной руке, а бомбу в другой, сделала несколько шагов по комнате. Потом, как сомнамбула, сбросила туфли, поднялась на диван и, прижавшись спиной к ковру, замерла.