Лоскутное одеяло, или Психотерапия в стиле дзэн

“Ну да, знаю”, - ответит сэр Чарльз Дарвин. А он скажет: “Мы едем в сумасшедший дом”. “Да, я знаю, мы едем в сумасшедший дом”. А он скажет: “Тебя там будут бить. Ты это знаешь?” И я скажу: “Черт, бить - это не совсем приятно”. Я пробую себя ущипнуть, мне трудно воспринять боль. Ну да, я допускаю, было время, когда мне было больно, и я верил, что мне было больно. Ну да, боль есть, боль есть, меня будут бить, и значит, мне будет больно. И Эйнштейн говорит: “Да, да”. И я говорю: “Ну да, я понимаю, это нужно ради Родины-матери, ради общества, и в Университете согласны, и уже всё подписали”. Его это немножко удивляет, он говорит: “Как, ты уже всё знаешь?” И я говорю: “Да, я, конечно, уже всё знаю”. А он говорит: “А откуда?” А интересно, я сам могу ответить на этот вопрос? Нет. Но как-то знаю.

8

Надо ехать быстрее. И мы едем. Машина идет в гору. И Эйнштейн говорит: “Чарльз, черт возьми, почему это тебя как бы не колышет?” А я говорю: “Ну как бы тебе это объяснить? Это как бы вопрос о превращении тебя в меня”. Интересно, он поймет это или нет, Эйнштейн? нет, он этого не понимает. Он говорит: “Чарльз, ну ты же понимаешь, общество, университет - это всё херня. Я правда так думаю, в смысле - я не слепой исполнитель. Я тоже был за то, чтобы тебя отвезти”. А что скажет Дарвин? А Дарвин скажет: “Да, конечно, я это понимаю. Я понимаю, что ты так думаешь. И я ничем не могу тебе помочь… в этом трудном процессе думания. Ты думаешь, что меня надо упечь в этот, как его, сумасшедший дом, где меня будут бить. Ногами?” Эйнштейн скажет: “Ну, да, ногами, там, колют всякое. Те люди, которые внизу, они не хотят об этом думать”. Я скажу: “Ладно, хули, ну, я их понимаю, они не хотят об этом думать”.

9

Трудно представить себе сэра Эйнштейна. Впрочем, очень легко. Вот он сидит такой и говорит: “Мне очень жаль, что так получилось”. Что ему может ответить Дарвин? Дарвин ему может ответить: “Ну, Алик, ну, ты, в общем… Ну что ж, если тебе правда жаль… Ну, хорошо. А мне нет”. А Эйнштейн скажет: “Вот именно. Я тебя понимаю сейчас, а ты меня нет, я тебе сочувствую, а ты мне нет”. А Дарвин ему скажет: “Да, да… Почему же, я же о тебе думаю. Значит, тоже сочувствую. Я думаю о тебе, я сочувствую тебе. Конечно. Тебе же потом возвращаться, с этим вот телефоном еще… Ой, бедный! Ежкин кот!… Ежкин кот!… Это тебе туда возвращаться?! О-о, бедный! И разговаривать с моей женой - о-о-о! Какой кошмар! И подписывать опять эти бумаги - ё-моё! Зачем тебе всё это?” А Эйнштейн скажет: “Это долг. Это обязанность. То, чего ты никогда не мог понять”. И Дарвин скажет: “Да, я никогда не мог понять, зачем это нужно. Поэтому мне надо жить в теплой стране, мне надо, чтоб меня кормили. Меня там будут кормить?” - “Да, да, - скажет Эйнштейн, - да! Кормить там будут хорошо”. - “А там тепло внутри?” - “Да, тепло”.

А Дарвин скажет: “Ну, ты не грусти. Ты только не грусти. Хотя действительно жаль… тебя… Тебе хорошо - ну, в этом пиджаке и с мобильным телефоном?” А Эйнштейн скажет: “Да, Чарльз, мне хорошо, я отлично себя чувствую. Я еду… Мне с тобой хорошо… И природа - все эти горы… Они мне напоминают Гретхен - со всеми ее выпуклостями…”

Тут зазвонит мобильный телефон, и Эйнштейну скажут… какой-нибудь идиотизм ему скажут. Он его не будет слушать. Он скажет: “Да, сэр” - и повесит трубку. Это мой Эйнштейн так скажет, потому что это мой Эйнштейн. Другой Эйнштейн по-другому бы сказал. Да. Но в машине его нет. В машине есть Дарвин, есть Эйнштейн, есть шофер, который ведет машину. Он мне очень нравится. Он хороший.

10

Духу надо обслуживать тело. Духу - надо - обслуживать - тело… В смысле, наоборот? Нет, именно так. А телу надо обслуживать дух. Приходится ему, бедному, приходится. А оно не хочет. А что же телу еще делать, бедному, хорошему такому? Это же тело, ну, как Эйнштейн, такое плотное, хорошее, из материи какой-то такой, клетчатой там, волосатой. Оно тоже хорошее. Магнитофон, книга - это всё материя. Над этим смешно думать Дарвину. Но Эйнштейну приходится. Потому что он - тело. Конечно, он - тело. А Дарвин - дух. И кому кого приходится обслуживать? Телу приходится обслуживать дух. Но духу приходится обслуживать тело. Вот это удивительно. Он не взлетает. Он в него помещен. Он рядом с ним помещен. Он может входить и выходить - как Дарвин из машины.

11

И он говорит, Дарвин: “Альберт! Можно мне выйти из машины?” А Эйнштейн вначале испугается. Ну, он же всё время боится. Ё-моё, бедный! Значит, он думает и не знает, чего больше пугаться: того, что тот раньше времени начнет сопротивляться и тра-та-та, или… В общем, он говорит: “Конечно, выйди на лужок, погуляй”.

И Дарвин говорит: “Спасибо”, выходит из машины и взлетает. Ну, он так летит, оно ему не надо. То есть он выходит и писает. Что ему еще делать - вне машины? Он писает, потому что он дух, существующий вместе с телом, и телу же что-то нужно делать, да? Ну, вот, и он его писает… Он же не описывает машину? Нет, но если к нему подходит Эйнштейн, описывает ли он его? Да, он его описывает. Точно, Дарвин описывает Эйнштейна.

Смешно.