Лотерея смерти

Но нам были нужны вовсе не эти «кровавые» деньги, нужен был второй преступник, даже худший убийца из этих двоих — «хоть тушкой, хоть чучелом». Он был мне нужен так же, как и другой объявившийся маньяк, «потрошитель», который убил полгода назад дочку моей давней знакомой, с которой у нас была чистая студенческая любовь, и когда на похоронах меня все принимали за отца убитой девушки. Что тот убийца, что этот — было мне сейчас безразлично. Все эти нелюди — были для меня одно и то же дьявольское отродье, которое надо было уничтожить. И раз уж я оказался среди них, и что-то мог еще сделать, то остаться в стороне, как будто меня это не касалось, было бы плевком в мое достоинство. Поэтому пока была еще малейшая возможность вести с одним из таких нелюдей игру, и добраться до него, я собирался это делать — когда-нибудь и что-нибудь у меня обязательно получится, и мы встретимся, — не с одним, так с другим. Главное, не сдаваться, а драться и драться, вставать и снова драться! Неожиданно, это стало для меня смыслом жизни, все прочее отодвинулось в сторону.

Кашин вчера мне сказал, что этот Валя гонял из Польши фуры с яблоками, закладывая в них наркоту, за что потом и отсидел срок. Но я хорошо знал человека, который держал в те годы под своей рукой половину всей оптовой торговли фруктами в нашем городе. Я не знаю, был ли он уже тогда «вором в законе», хотя кавказские авторитеты всегда любили короноваться, и в тех кругах по-прежнему очень уважают это звание. Однако теперь все изменилось, об этом нынче молчат, за это теперь статья уголовного кодекса и тюрьма, как за «первую роль» в организованной преступности, да и много лет прошло с тех пор. Имя авторитета было Шато, и сразу, как только Кашин вчера мне сказал про фуры с яблоками, я сразу о нем вспомнил. Потом когда сегодня утром ехал в «Новые кресты», и говорил там по телефону с этим Валей, я тоже все время думал о своем давнем знакомом Шато. И вот теперь я ему позвонил.

В разгар моей журналистской деятельности, когда я уже получил популярность и даже некоторое влияние на городскую политику из-за моих статей и выступлений по телевидению о питерских «оборотнях», я стал бороться «своим пером» еще и с сомнительными приемами работы полиции. Они мало отличались тогда от приемов и манер «оборотней». Обыкновенным было подбрасывание «неоспоримых» улик в карманы и квартиры не только подозреваемых — для «упрощения» следствия, — но и вполне невинных граждан, ставших чем-то неугодными или, наоборот, нужными правоохранителям тех лет. Удивительно, но даже совсем недавно такое случилось и в столице с известным журналистом. Но в отличие от прошлых лет, в недавнем этом случае в «липовых» уликах, предъявленных полицией, сразу усомнилась вся современная журналистская братия. Разразился скандал из-за арестованного журналиста, начались даже акции протеста, и не только в столице. В конечном счете, журналиста выпустили и оправдали. Но одновременно стало ясно, что «посеянные» пакетики с наркотиками, патроны россыпью, даже «макаровы» с предысторией до сих пор оставались обычными и неотразимыми аргументами в следственных действиях. За много лет до этого, когда я был газетчиком, то только начинал с этим бороться.

Шато, хозяин оптового фруктового рынка города, и криминальный авторитет — что было обыкновенным по тем временам, — попал в следственный изолятор города именно по таким основаниям — нашли наркотики в багажнике его автомашины. Это были пакетики с белым порошком, который оказался амфетамином. Затем обыскали его квартиру и нашли свыше пяти граммов кокаина и даже весы для его расфасовки. Ничего кроме этого предъявить следствию не сумели. Но посадить его полиция хотела, и он, действительно, по моему мнению, мог это заслуживать. Но надо было прижимать его по закону, а не таким преступным способом, каким можно засудить любого. Так «авторитет» Шато попал мне тогда «на перо».

В своей статье, а потом и в обращении в прокуратуру, я требовал, чтобы расследование такого резонансного дела с известным в городе персонажем вели не полицейские, которые задержали подозреваемого, а следователи ФСБ, и были обязательно проведены надлежащие анализы всех вещественных доказательств. У меня не было никаких аргументов, только интуиция, свойственная журналистам, и еще молодое желание отстаивать закон, вопреки разгильдяйству или коррупции. Вскоре в результате экспертизы выяснилось — никаких следов Шато на предметах, изъятых в ходе обыска в его доме, не имелось. Анализы мочи, смывов с рук и срезов ногтей также не выявили ни следов наркотиков, ни употребления их подследственным. Дело разваливалось на глазах изумленных горожан, наблюдавших с интересом за этим. Через пять суток Шато был освобожден из-под ареста, дело прекращено, а против полицейских выдвинуто обвинение в превышении полномочий и фальсификации доказательств при задержании.