Лотерея смерти

Мне было совершенно непонятно, что делать с ним дальше. Я продолжал стискивать дверью ему руку, не давая уйти. И так, возможно, мог бы еще сутки, если только кто-нибудь из нас не упадет раньше без сил или без сознания. Но впереди не было никакой надежды — никто не знал, что мы с Седовым были тут. А если Сергей был еще жив, и истекал кровью за стенкой, то спасти его мог только я. Я глядел на кровь на ноже, что валялся сейчас под дверью, и думал, что это была, наверное, все-таки его кровь — чья еще она могла быть в этой квартире… Ситуация не оставила мне выбора. Черт с тобой, мрась! С переломанной рукой тебе еще долго будет не до секса и женщин. Я тебя поймаю раньше, до того, как тебе это снова захочется! Попробуй только обратиться в любой травмпункт или в больницу, тебя там будут ждать с наручниками! Я оттолкнул от себя дверь и сильно ударил ею голову этого человека. На секунду мы встретились с ним взглядами, готовые вцепиться друг другу в горло. Но здоровых рук для этого не было, у обоих оставалась только боль переломанных костей. Нож его валялся теперь за порогом, но я бы сумел переломить ему дверью еще и шею, если бы он только за ним нагнулся. Я заметил, как он посмотрел вниз на свой нож, видимо оценивая ситуацию, однако резко развернулся и бросился от меня бежать.

Я побежал за ним и сразу споткнулся о мертвое тело, лежавшее на полу за дверью. Я подумал, что это Седов, и нагнулся. Но это был не он, а человек в незнакомой одежде и с балаклавой на голове. Удержавшись, чтобы не стянуть ее и рассмотреть, кто это был, я бросился дальше — искать Седова. Я нашел его на полу в комнате, куда он и должен был войти без меня. Он лежал на спине, весь в крови, и был мертв. Его кобура была пустой. Однако, если пистолета не было в его кобуре, и не оказалось, на мое счастье, у Ураева, то в этой квартире он мог оставаться только на трупе в балаклаве. Я бросился обратно в коридор, нагнулся над трупом, ощупал его и нашел пистолет Седова — у него за поясом, сбоку. Теперь я засунул его себе за пояс.

Все это происходила в считанные секунды, как будто на лету, и много быстрее, чем я здесь описываю это. Я выскочил на лестничную площадку, к лифту — но кабина скрипела и опускалась, и я бросился вниз по лестнице. Слетел по ней несколько этажей и выбежал во двор. Здесь шумел сильный ливень, вспыхивали молнии, и грохотало. Машины медленно ползли по улице вдали, сверкая в опустившихся сумерках фарами и поднимая из-под колес фонтаны воды.

Мне сразу бросились в глаза единственные две фары, светившиеся в сумерках на парковке, и я бросился к ним. Машина оказалась белой «Ауди», — все совпадало, это был «потрошитель». Когда я был уже в пяти метрах перед «Ауди», она неожиданно взревела мотором и рванула на меня. Пистолет Седова был у меня в руке еще в подъезде, и, отскакивая в сторону, я дважды выстрелил перед машиной вверх, в небо. Капот машины вдруг вильнул на меня, но я успел отпрыгнуть за соседнюю машину. Правая фара «Ауди», проскребла по крылу соседней машины и рассыпалась, звеня осколками в сантиметрах от моего живота. Когда «Ауди» проползала со скрежетом мимо, сверкнула молния, и в покатом широком ветровом стекле я увидал на переднем сидении женщину. В эту секунду я узнал в ней Алену. Но она сидела, сложенная как бы пополам, низко уткнув голову в колени — как будто перепуганная моими выстрелами. Номер машины я не разглядел в темноте, только значок на багажнике — четыре кольца «Ауди». Я понял, что если буду искать свою машину, пока заведу ее и выеду с парковки, догонять в темноте и при грозовом ливне будет поздно, да и стрелять по машине с заложницей, в любом случае не смогу, как и устраивать гонку по улицам с одной рукой. Поэтому я бросился обратно в квартиру Ураева.

Я сразу вбежал в комнату с телом Седова, мне нужна была его полицейская рация. Я крикнул в нее: «Это депутат Соколов, говорю по рации убитого следователя Седова, преступник скрылся на белой «Ауди». Разбита правая фара, смято крыло. Объявите перехват. В машине заложница. Не открывайте стрельбу».

Я передал это несколько раз без остановки. Потом добавил: «Седов убит. Здесь еще один труп. Это квартира Ураева, танцовщика из клуба «Мачо-стрип». Дверь открыта, я буду ждать полицию, адреса не знаю».

Через десять минут зазвенел мой телефон. Это был Кашин:

— Ну, что, комиссар, настоял на своем? Погубил хорошего человека, отца трех детей? Чей там еще труп?

— Не знаю. Балаклава на голове.

— Кого это еще туда занесло! Перехват объявлен. Ураев не уйдет: ливень повсюду, машины еле ползут, с одной фарой не скроется.

— У меня оба его паспорта.

— Это хорошо, это ты правильно сделал. Потом расскажешь про свое геройство. Женщина, что видел в машине, — Алена?

Я вспомнил те мгновения, когда видел женщину спереди, и только сейчас осознал, что ее боковое окно было полностью открыто.

— Не знаю, лица не видел. Она впереди сидела, пригнувшись. Мне показалось — она. Пистолет Седова у меня. Я стрелял в воздух перед ними.

— Салютовал им, значит…

— Вынул этот пистолет из-за пояса трупа в балаклаве.