Лотерея смерти

Вдруг тот, на другой стороне, резко рванул дверь на себя, но я сумел удержаться одной рукой за свою ручку, не выпустить ее, но меня бросило с дверью вперед, и мы с ним почти столкнулись. Но я уже понимал, что происходит, а тот еще нет. По его лицу, в нескольких сантиметрах от меня, я увидал, как он на мгновение растерялся. И сразу я заметил слева его руку, поднимающуюся с ножом. Моя же левая рука, в гипсе, не могла даже приподняться, чтобы этот нож остановить. Я резко рванул дверь на себя, закрывая ее, но тот успел просунуть руку с ножом в щель между косяком. И сразу эта рука, высунутая по локоть, начала ножом искать меня, наудачу колоть и рубить рядом с моей ладонью, вцепившейся в ручку двери. У меня в голове, как будто вспыхнуло — «все, конец, с одной рукой мне не устоять…», и я со всей силы, спасая свою жизнь, рванул ручку на себя и выдернул у него из руки дверь. Тот не смог ее удержать, подался вперед с закрывающейся дверью, однако еще просовывая в щель свою правую руку с ножом и продолжая рубить им воздух в сантиметрах от моей ладони. Я повис на своей ручке, но не мог ее перетянуть до конца. В натужном усилии я откинулся назад спиной, добавляя веса, и дверь поддалась, начала медленно закрываться. Последнее что я мог еще сделать с одной рукой — резко согнул колени, присел, откинул голову и рванул. В этом отчаянном последнем рывке ребро двери ударило тому человеку под правый локоть, и зажало ему руку между косяком.

Рука с ножом остановилась и торчала теперь из щели рядом со мной. Наверняка это была та самая рука, которая убила дочку моей студенческой любви, которая с наслаждением вспарывала животы многих других молодых женщин. И это был тот же самый, наверное, нож. Даже сейчас на нем блестела чья-то свежая кровь.

Как я висел, держась за ручку, спиной над полом, так я и приподнял левую ногу и со всей силы ударил каблуком по этой руке ножом. Хруст обеих костей в его руке не заглушил даже ливень. Но нож не выпал. Я приподнял еще раз ногу и ударил теперь ему по запястью. Одновременно с хрустом костей его пальцев я услыхал и звон упавшего на пол лезвия.

Он был пойман, этот зверь. Мой капкан держал его мертвой хваткой. Ребро двери, где врезан был замок, теперь погрузилось в место перелома его костей, в самую мякоть. Вытащить свою руку он мог бы, только, оставив мне половину ниже локтя. Волки отгрызают в этих случаях лапы, но у этого «зверя» не было таких зубов. Он попробовал вытянуть назад руку, и я услыхал за дверью громкий стон. Это был звериный стон от боли, невообразимой для не испытавшего в своей жизни перелома костей. Я сам пережил их совсем недавно. Другому бы я посочувствовал, но не этому. Его стон через тонкую дверь рядом с моим ухом вызвал у меня только радость.

Я крикнул ему через дверь:

— Где Алена?

— У меня!

И я снова ударил его каблуком по руке, и он снова по-звериному взвыл. Я уже подумал, не начать ли мне его мучить и пытать, где он держит Алену, раз уж он мне попался с ножом, но не стал — и только потому, что было это бесполезно. Он бы сейчас мне наплел любое, что бы только вырваться, а я ничего проверить бы не смог. Я даже вообще не понимал, что в таком положении мне делать дальше.

Капкан держался только на моей единственной здоровой, но уже слабеющей руке. Дотянуться левой загипсованной рукой до телефона в кармане и позвать на помощь я не мог. Я вообще ничего не мог больше сделать, как только продолжать висеть на ручке двери. Я уже успел предположить, что следователь Седов или уже мертв, или без сознания — и, наверное, это его кровь блестела на ноже, просунутом ко мне через дверь. Иначе, Ураев не сумел бы подойти к этой двери, или Седов давно услыхал бы здесь возню, и что-нибудь сделал. Однако, — и это было очень странно! — пистолет должен был оставаться еще у Седова в кобуре. Если бы тот, за дверью, его уже вынул у мертвого Седова, то я давно бы получил пулю через дверь.

Ураев снова пытался вытащить свою руку, и при этом, не сдерживаясь, по-звериному выл и кричал. Я даже подумал, не сможет ли он ее оторвать, ведь целых костей уже в том месте не оставалось, рука ниже локтя держалась только на мышцах и коже.