Лотос

Я просматриваю сотни и сотни старых комиксов, сделанных за годы моего заточения, воображение – мой единственный спутник. Гейб просовывает голову в комнату. Его глаза находят меня, сидящего на полу и прижавшегося спиной к изножью кровати.

– Привет, чувак. Как прошел прием сегодня? Какие-нибудь прорывы? – с интересом спрашивает он, небрежно положив руки на бедра.

Мой взгляд поднимается, я кладу огромную стопку комиксов рядом с собой на ковер.

– Это было довольно напряженно. Я не уверен, что хочу помнить все, – признаюсь я, прикусывая нижнюю губу. Я был измотан волнением и тревогой с тех пор, как недавно вернулся домой. – Гейб, ты помнишь что-нибудь ужасное, что происходило, когда мы были детьми? Может быть, какой-нибудь неприятный человек, шныряющий по соседству?

На его лице появляется хмурое выражение.

– Черт, насколько я помню, нет. У нас было хорошее детство.

Мой вздох встречает его обеспокоенный взгляд.

– Что случилось? Это был Брэдфорд? – Гейб делает несколько осторожных шагов по комнате, в уголках его глаз появляются морщинки от беспокойства. – Ты думаешь, он преследовал тебя до похищения?

– Возможно.

– Полиция, кажется, считает, что похищение было случайным, а не преднамеренным. Они никак не могли связать этого ублюдка с тобой или твоей семьей. Никаких связей не было.

– Да, я знаю. Они пришли к выводу, что он заметил меня в парке тем вечером, и я напомнил ему о его покойном сыне, поэтому он повел себя опрометчиво, – соглашаюсь я, и мои глаза перемещаются к стене напротив, когда я ясно вспоминаю их заявление.

– Но сейчас ты не так уверен…

– Полагаю, я ни в чем не уверен. Мой разум – настоящий лабиринт.

И это печальная правда. Гипнотерапия вызвала больше вопросов, чем ответов, оставив меня измотанным и неуверенным в чем-либо. Некоторые вещи лучше оставить нетронутыми.

– Черт возьми, Оливер. Я не могу представить, что ты чувствуешь, когда твои воспоминания пойманы в ловушку. Возможно, еще несколько сеансов помогут воскресить в памяти больше, – предполагает Гейб, почесывая свои отросшие волосы и ерзая в нескольких метрах от меня.

Ему не по себе от искренних эмоций, совсем как Сидни. Но он старается ради меня, и я ценю это.

– Возможно. Хотя я не уверен, что хочу снова туда идти.

Он кивает.

– Понял. То, чего мы не знаем, не может причинить нам вреда, верно?

– Действительно.

Спустя один удар сердца Гейб прочищает горло.

– Так, эм, папа зайдет сегодня на ужин. Ты не против?

– Конечно, я не возражаю. Я приготовлю стейки, – предлагаю я. Гейб упомянул, что Трэвис, возможно, заедет к нам на этих выходных, так что я купил в супермаркете продукты. – Я начну готовить.

– Чувак, мы можем заказать пиццу. Это не было завуалированной просьбой, – усмехнулся он, наблюдая, как я встаю со своего места на полу.

– Это не проблема. Мне нужно отвлечься.

Мой взгляд перемещается к окну моей спальни при слове «отвлечение». Кабинет Сидни темный и пустой, что вызывает у меня вздох.

Гейб замечает это и понимающе прищелкивает языком.

– В раю все еще проблемы?

– Да, так и должно быть, – отвечаю я, и стыд сквозит в каждом слоге. – Я почти напал на нее и напугал до полусмерти. Она никогда больше не будет мне доверять.

Мучительное молчание наводит меня на мысль, что Гейб не знал о нашей последней сложной ситуации. Я был уверен, что Сидни поделится с ним.

Я поворачиваюсь к своему сводному брату, который молча смотрит на меня.

– Ты не знал?

– Ни фига не понимаю, о чем ты говоришь.

– О.

Гейб прищуривает глаза, пытаясь сделать собственные выводы.

– Что ты имеешь в виду под «почти напал на нее»? В тебе нет ни капли жестокости, Оливер.

Сцепив пальцы за головой, я начинаю расхаживать по комнате, беспокойство охватывает меня, когда я вспоминаю предыдущую субботу. Я испускаю вздох сожаления.

– Я пришел к очень ошибочному выводу и отреагировал неразумно. Я никогда себе этого не прощу.

– Какому выводу?

Моя челюсть напрягается, коренные зубы скрежещут друг о друга.

– Я начал читать ее пошлые романы и подумал, что, возможно, ей нравится, когда с ней обращаются подобным образом.

Он моргает.

– Оу.

– Да. Я наговорил ей гадости, которые никогда не смогу забрать обратно.

– Что, например?

От воспоминания меня тошнит, и мой желудок переворачивается.

– Сказал ей, что я не привлекаю ее сексуально, потому что она боится, что я не смогу… трахнуть ее как следует. – Мое лицо пылает от стыда. – А потом я прижал ее к стене, о чем читал во многих ее романах, и попытался поцеловать ее.

Рот Гейба приоткрывается, пока он переваривает мое унизительное признание.

– Что ж, черт. Это довольно горячо. Ей это не нравилось?

– Конечно, нет. – Я посылаю ему хмурый взгляд, потрясенный его реакцией. – Я вел себя как варвар.

– Скорее всего, ты слишком остро реагируешь. Я имею в виду, что многим женщинам нравятся такие приколы.

– На нее это не произвело никакого впечатления.

Гейб проводит языком по губе, пытаясь придумать потрясающий совет, который, я уверен, успокоит меня.

– Полагаю, всегда есть Табита.

Он терпит сокрушительную неудачу.

Мой пристальный взгляд впивается в него, когда я издаю стон.