Лотос, рожденный в грязи

– Никакого, – с каким-то облегчением выдохнула Лиза, как будто обрадовавшись смене неприятной темы на более нейтральную. – Мы с бабушкой поездом до города N ехали, там в условленном месте ждала машина. Ехали долго, в крытом фургоне, потом ночевали в деревне… Небольшая деревня, несколько домов всего, и живут тоже последователи духовника. Утром нас на лодке через реку переплавляли – на моторке, знаете? Мне тогда было очень страшно, я все время за бабушку хваталась, боялась, что лодка перевернется и мы утонем. А она мне сказала: «Лиза, если Величайшему угодно, то и воды не надо, на суше сгинешь, не бойся ничего, посмотри вокруг лучше». А там, действительно, красота неописуемая… Я такое видела в магазине – знаете, есть картины из янтаря? Ну, когда на рисунке отдельные фрагменты выложены маленькими осколочками камня? – Тина кивнула. – Ну вот. Там так и было – река широкая, а по берегам деревья стоят желтые, осень же была… Кое-где уже листья облетели, а где-то еще нет, и вот это все такое красивое, аж дыхание перехватывает. И ели зеленые… Я смотрела-смотрела да и заплакала. Но не потому, что было по-прежнему страшно, нет. Появилось ощущение, что я еду в сказочное королевство. Только кто же знал, какая на самом деле там будет сказка…

Лиза встала и подошла к окну, снова обхватила себя за плечи и с опаской посмотрела вниз. По ее напряженной спине Тина видела, что девушка испытывает страх, но борется с ним, старается преодолеть, избавиться.

Постояв так пару минут, Лиза повернулась лицом, уронила руки вдоль тела:

– Помогает.

– Что помогает? – не поняла Тина.

– Это упражнение такое, – объяснила Лиза. – Психолог посоветовал. Когда чего-то боишься, пробуй потихоньку смотреть этому в лицо. Не резко, а постепенно, тогда страх с каждым разом будет все меньше и окончательно уйдет. Я боюсь высоты – это помимо моих прочих психологических отклонений, вот и стараюсь, когда выпадает случай, понемногу изживать. Помогает. Сегодня я боялась уже меньше, чем когда впервые вот к такому окну подошла.

– Вы давно с психологом работаете?

Лиза вернулась на диван, села, каким-то машинальным, словно заученным движением, расправила юбку на коленях:

– Да. Как раз с тех пор, как приехала сюда, в Москву. Мне Николай Петрович посоветовал, да я и сама понимала, что одна все это не вывезу. Вы же понимаете, каково это – с двенадцати лет жить в замкнутом пространстве даже без окон, иметь крайне ограниченный круг общения, из которого то и дело кто-то выпадал… И вдруг оказаться в большом шумном городе, где куча людей, где постоянно какие-то звуки, запахи… В городе N первое время я никуда не ходила – только в институт и домой, все. По дороге заходила в магазин, покупала еду… Мать Анастасия у меня забирала половину стипендии, на остальное я жила.

«Да там же копейки», – подумала Тина, совершенно не представляя, как можно выжить в городе на половину студенческой стипендии, когда вообще ниоткуда нет помощи.

– Чем же вы питались при таком минимальном количестве денег?

– Быстрорастворимой лапшой. Иногда покупала сухое молоко, его можно было разводить водой, хватало надолго, – Лиза произносила это спокойно, словно говорила не о себе. – Очень хотелось фруктов – в монастыре такое под запретом, только для гостей, и не дай бог хоть кусочек, хоть ягодку… Я нашла очень дешевый магазин, где в конце дня выкладывали уценку – знаете, яблоки с битыми бочками, подгнившие груши… это все стоило совсем недорого, я брала несколько штук, вырезала все испорченное. Иногда, если мать Анастасия была в хорошем настроении, она меня чем-то угощала – кашей или супом, если оставался. Но это всегда было так… унизительно, как будто я милостыню прошу…

– И что, в институте никто не видел, как вам тяжело? Я так понимаю, ваша бабушка тоже не помогала?

– Бабушка к тому времени умерла уже. Как раз после первой сессии. И вот тут на меня духовник насел – возвращайся, зачем тебе эта учеба, испортит тебя какой-нибудь ухарь в этом сатанинском городе… Я ведь должна была проводить в монастыре все каникулы и все длинные выходные, когда больше двух дней, такое условие духовник выдвинул, когда отпускал учиться, – объяснила Лиза. – Я приехала на каникулы после похорон бабушки, ну и началось… Он против меня всех моих монастырских подружек настроил, запретил общаться, разговаривать. Представляете, каково это – живем в келье вчетвером, а трое со мной вообще никак не общаются, даже не смотрят в мою сторону. Сама что-то скажу или спрошу – делают вид, что не слышат. Изоляция… Духовник надеялся, что я не выдержу. А я ведь полгода почти уже в городе прожила, посмотрела, какая бывает жизнь – вообще не похожая на нашу, и ничего, все без рогов ходят, и хвостов нет, и копыт. Нормальные люди, хоть девчонки носят джинсы, красятся, волосы стригут коротко. Я уже плохо представляла, как снова вернусь в монастырь, начнутся службы, повинности, молебны… Гости эти… женщины будут смотреть как на третий сорт, как на зверей в зоопарке… а мужчины оценивающе, как будто мясо на рынке выбирают…