Лотосовый Терем

— Если жители деревни Шишоу хотели вломиться в дома пришлых и перерезать всех до единого, то сначала им нужно было устранить охранников, обладающих внушительными боевыми навыками. Помните предсмертную записку, оставленную женщиной, которая повесилась в первой комнате? Она писала: “призрак вышел из четвёртой комнаты”, значит, этот ужасающий замысел начался с комнаты, которую занимали двое охранников. Жители Шишоу явно не владеют боевыми искусствами, они живут высоко в горах, недоедают, не видели другой жизни и слабы телом, им не по силам было справиться с людьми Улиня, много лет обучавшимися боевому мастерству, поэтому чтобы устранить охранников, им пришлось прибегнуть к необычному способу.

Лу Цзяньчи долго думал, но растерянно помотал головой.

— Что за способ?

Фан Добин подумал: убить человека можно подсыпав яду, можно подбросить ему улики и навлечь на него беду, даже клеветой можно убить, что ж ты за дурак такой, что ничего придумать не можешь?

— В четвёртой комнате жили двое, там остался кровавый силуэт, а мебель расколота в щепки — нетрудно заметить, что внутри бушевал кто-то, обладающий огромной силой, а деревенские явно не способны на такое.

— Чтобы расколоть деревянные детали на щепки, нужно быть мастером стиля “внутреннего направления”, — кивнул Лу Цзяньчи.

— Верно, только если двое человек с равными силами нанесли сотрясающие удары ладонями, могло привести к таким последствиями. Изначально в комнате было два человека, если бы вторгся кто-то третий, поскольку один из охранников был равен ему по силе, то двое объединившись решительно не могли потерпеть сокрушительное поражение, и ни при каких обстоятельствах не дошло бы до того, что всю комнату забрызгало кровью.

— И это значит? — вытаращил глаза Фан Добин.

— И это значит… обитатели комнаты сражались друг с другом, и один убил другого.

— Как же так? — ужаснулся Лу Цзяньчи.

Ли Ляньхуа тихонько вздохнул.

— Не будем пока поднимать вопрос о причинах… Нам лишь известно, что в той комнате один человек убил другого и забрал меч убитого. В третьей комнате, примыкающей к четвёртой, в окне была дыра, и оконная бумага отогнута наружу — нельзя с уверенностью сказать, что её порвал кто-то, стоявший снаружи, но весьма похоже, что он подглядывал за происходящим внутри. И судя по расположению дыры, тот, кто порвал оконную бумагу, был очень высоким, что также соответствует необычайно длинному плащу из четвёртой комнаты. Далее, в тазу для умывания во второй комнате остались следы крови — возможно, после убийства, этот человек вымыл там руки, а затем зачистил комнаты одну за другой. Женщина в первой комнате повесилась, а все комнаты второго этажа забрызганы кровью на три чи, тела исчезли, в целом всё выглядело одинаково.

Чуть передохнув, он медленно продолжил:

— Не будем пока обсуждать, почему он решил убить своего спутника и искупать в крови весь постоялый двор, не заметили ли вы в его действиях кое-что странное… Не во всех комнатах находились люди, но он зашёл в каждую. И ещё более странно, что повесившаяся женщина называет его не по имени, а просто “призрак”. Она написала: “ночью… призрак из четвёртой комнаты снова подглядывал в окно ничтожной… ужасу моему нет предела…” Очевидно, этот человек заглядывал везде без какой-либо чёткой цели, притом выглядел очень странно, настолько, что женщина, тоже прибывшая с центральных равнин, приняла его за “призрака”, к слову… — Ли Ляньхуа бросил взгляд на Лу Цзяньчи. — Ничего не напоминает?

— Цзинь Юдао… — побледнел Лу Цзяньчи.

— Верно, — вздохнул Ли Ляньхуа, — Цзинь Юдао.

— Что Цзинь Юдао? — не понял Фан Добин.

— Что Цзинь Юдао? — повторил Ли Ляньхуа. — Когда человек, подобно Цзинь Юдао, утрачивает разум и с головы до ног покрывается пятнами, вовсе не удивительно, что он убивает всех, кого видит. И если его, необычайно высокого ростом, голого и покрытого пятнами, кто-то принял за призрака — это тоже закономерно и естественно… Слабая женщина увидела такого жуткого монстра-убийцу, убежать уже не могла, поскольку призрак стоял за дверью — что ей оставалось, кроме как повеситься?

От ужаса с лица Фан Добин схлынула краска, а Лу Цзяньчи побледнел ещё сильнее. И в самом деле, как Ли Ляньхуа и говорил, это может объяснить все пугающие следы, что они видели на постоялом дворе.

— Но… но как может крепкий человек стать таким, как Цзинь Юдао?

— Почему он стал таким, тоже пока неважно, — сказал Ли Ляньхуа. — На постоялом дворе есть ещё кое-что странное, например… почему после резни муж повесившейся женщины не вернулся? Куда подевались тела? Почему постоялый двор не сожгли, как дома людей с центральных равнин? И ещё — зачем жители деревни Шишоу обёртывают черепа глиной и обжигают?

Пока он говорил, деревня Шишоу уже возникла перед глазами, постоялый двор при свете дня по-прежнему казался прекрасным, но на взгляд Фан Добина и Лу Цзяньчи, от него веяло холодом. Когда они вошли в деревню, несколько местных высунулись из окон, пристально наблюдая за ними.

Ли Ляньхуа направился к постоялому двору, толкнул ворота, шагнул в главный зал и посмотрел наверх.