Лоцман. Сокровище государя

– Приказчиком въедем. А там – поглядим. Понадобятся деньги!

– Да, да, конечно!

– И лучше бы взять их уже там. Можно отправить с купцами некую сумму?

– Отправим. Что ж… готовьтесь. И – да храни вас Господь!

* * *

Тепло простившись с дьяком, Никита Петрович направился обратно к себе, в избу зажиточного крестьянина Савватия. Нужно было хорошенько, во всех подробностях, продумать, каким образом попасть в Ригу. Пробраться, не вызывая никаких подозрений, и, по возможности, быстро.

Как и вчера, ярко светило солнышко, слепило глаза, отражалось в окнах хором. На верфи звенели топоры, визжали пилы – заканчивали, работа шла, любо-дорого посмотреть! Никто не бездельничал, не шатался туда-сюда попусту, воевода Семен Змеев четко знал свое дело. Да и что сказать – шутка ли, шестьсот стругов выстроил! Вон они, красавцы, покачиваются у бережка. Хоть и не морские корабли, а все же – шесть сотен. Организовать такое дело далеко не каждому по плечу, однако воевода Змеев справлялся. Значит, не зря государь его на такое дело поставил!

Никита Петрович вдруг усмехнулся, припомнив поговорку-песенку:

– Если ставишь ты на дело девять дураков, будешь ты десятым смело – ты и сам таков.

Русская была песенка или немецкая, шведская – бог весть – однако суть передала точно. Что и говорить, похоже, умел молодой царь разбираться в людях. Умел. Дураков на дело не ставил.

Глава 2

Сверху капало. Противные такие капли, холодные, как змеиная кожа. Капали отупляюще мерно – кап-кап, кап-кап-кап… С ума сойдешь от этой чертовой проклятой капели! Ну и лето нынче, мать ети… Опять дождь!

Стерев со лба очередную, растекшуюся холодной влагою каплю, Бутурлин поворочался на гниловатой соломе, кутаясь в куцый немецкий кафтан.

Интересно, откуда капало-то? Крыша в узилище прохудилась? Так до крыши-то – высоко, темница в подвале. С чего ж тогда капли? Однако загадка, да…

В узилище Бутурлин попал, закатив в местной псковской корчме хар-рошую веселую драку! Да-да, именно во Пскове и происходило дело, поскольку из этого города шел прямой торговый путь на Ригу. И даже не один путь, а целых три, вернее даже – три с половиной. Два зимних и полтора летних – один через Нейгаузен или, как его называли русские – Новгородок Ливонский, и второй – через Юрьев-Дерпт. Именно второй путь шведы хотели сделать главным, восстанавливая древнее торговое право Дерпта (кстати, в обиду Риге), еще лет восемь назад запретив короткий путь через Новгородок. Русские купцы – новгородцы, москвичи, псковичи, тихвинцы – в то столетие ездили за границу охотно и часто, правда, для этого нужно было выписывать или, как тогда говорили, «выбирать» у местных воевод подорожные грамоты, стоившие не так уж и мало. Тем не менее, если б совсем невыгодно было торговать, так и не ездили бы. Что же касаемо жителей порубежных городов (того же Пскова), то им по «Соборному уложению» Алексея Михайловича от 1649 года разрешалось ездить в соседние немецкие и литовские земли без проезжих грамот.

Летняя дорога из Пскова в Ригу через Дерпт насчитывала шестьдесят четыре шведские мили, а в каждой миле – около десяти верст. Торговый путь через Новгородок Ливонский оказывался куда как короче – всего-то сорок девять миль, вот купцы им и пользовались к своей выгоде. Шведы же такой путь запрещали, делая ставку на торговое развитие Дерпта. Также запрещалось вести торговлю по пути.

Все эти запреты, однако же, постоянно и повсеместно нарушались, на что местные власти, заинтересованные в привлечении товаров и капиталов, смотрели сквозь пальцы, лишь иногда – с подачи вышестоящего начальства – позволяя себе какие-то недружелюбные акции.

Зимой два этих пути – через Новгородок и Дерпт – становились короче примерно на четыре мили – за счет замерзших ручьев и болот. Еще один путь проходил по Двине-Даугаве, и – пожалуй, самый известный и людный – через маленький горок Валмиеру. Проехавший по сему пути дьяк Меркурий Крылов в докладе псковскому воеводе Ивану Хилкову дал чрезвычайно подробное описание сего пути и четко высчитал его протяженность – двести семьдесят верст.

За каждую груженую повозку, следующую, скажем, из Риги в Псков, купцам следовало платить по два талера, а ежели ехать через Дерпт – то четыре талера или даже все пять! Два талера, к примеру, стоил очень хороший стул работы венских мастеров, хорошая же кровать ценилась в десять раз больше. Так что, если кроватями мерить, так и недорого выходила пошлина… Правда, в купеческом-то обозе вовсе не одна телега была.

В гулком подвальном коридоре вдруг послышались шаги, загремели, зазвенели ключи. Лязгнув, дверь отворилась с противным скрипом.

– Якоб Меллинг, приказчик? – грубым голосом осведомился тюремный страж. – По-русски ведаешь ли?

– О, да, да, говорю! – оживился узник. – А что такое?

– Экий ты прыткий! – стражник хмыкнул и тряхнул связкой ключей. – У нас говорят – любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Много будешь знать – скоро состаришься.

– О, господин! Я просто спросил.