Лотта Ленья. В окружении гениев

– Вообще-то это был я, так ведь? – отвечает вместо него Кайзер.

Лотта утихомиривает его движением руки, перед тем как оторваться от Курта и пожать руку своему другу.

– Поздравляю, дорогой Кайзер.

И тут же морщит носик.

– Мальчики, от вас несет ужасным перегаром. Теперь надо, чтобы и другие пропустили по стаканчику.

Она в опьянении без всякого алкоголя, но от крепкого не откажется.

После такого триумфа Кайзер обязательно угостит бутылочкой шампанского. А ликующей Лотте кажется, что скоро и они с Куртом смогут позволить себе этот напиток из золотых пузырьков.

Кайзер подмигивает ей.

– Ну конечно, фрейлейн Ленья. То есть госпожа Вайль. Придется привыкнуть, что эта девушка вышла замуж за моего композитора.

– Мне тоже, – говорит Курт. – Но ты ведь не держишь на нее зла. Я вот тоже не держу. – Он все-таки еще немного бледен. – Надеюсь, было неплохо. Занавес поднимали раз тридцать?

– Больше, – воскликнули родственники разом.

– Послушай… – Лотта прикладывает палец к губам. – Они там все вне себя от спектакля. Если так пойдет и дальше, мы скоро сможем переехать из этих гробов в милый домик.

– И ты, Курт, сможешь позволить себе подходящий костюм, – говорит Ганс.

Все, улыбаясь, смотрят на брючины Курта, которые подскочили выше щиколоток. От волнения он даже не заметил, что одолженный смокинг слишком мал.

Взгляд Курта беспокойно блуждает туда-сюда.

– Давай не будем забегать вперед, дождемся сначала критики.

– Ах ты, старый пессимист, – ворчит Лотта. – Если и будет подходящий момент отбросить все сомнения, то вот он. Чего еще ждать?

Публика очарована. Конечно, за некоторым исключением, но это только придает необходимую остроту и заставляет быть начеку. Курт и Кайзер осуществили задуманное. Их произведение представляет собой не единое целое, как раньше. Им хотелось соединить большой оркестр и простую пантомиму. Это произведение напоминает жизнь. Оно кажется диким и противоречивым, но одновременно легким и тяжелым, гротескным и серьезным, сухим и поэтичным.

Несколько дней спустя они с Лоттой сидят в кафе, и она перед носом у Курта размахивает страницей.

– Послушай, Курт, – перед тем как он успевает схватить ее, она вырывает у него газету. – Я хочу тебе прочитать, вот слушай: «Никогда еще в опере особенности оркестровых групп не были переданы так проникновенно, так символично».

Она поднимает другую газету.

– И ты вернул им «веру в будущее музыкального театра». Курт, дорогой, ты понимаешь, что они говорят? Ты спас музыку, которая могла стать бессмысленным развлечением.

Его лицо светлеет, пока он не касается глазами другого сообщения.

– А этот вот считает, что речь идет в лучшем случае о второсортном произведении. Второсортном.

Лотта берет у него из рук газету, чтобы самой прочитать эти строки.

– Неудивительно, – громко вздыхает она. – Он же простой обыватель! Очевидно, что это человек из прошлого и ненавидит все, что называется «новой музыкой». «Атональная, какофоническая, немелодичная»? С этим ничего не поделаешь. Если такой человек будет тебя хвалить, ты пропал. Не забудь, что ты рассчитывал на некоторое противостояние. И такое противостояние – предвестник славных времен для тебя.

– Для нас обоих. – Он берет ее за руку и крепко сжимает. – Ты должна знать, как сильно ты меня вдохновляешь.

– Ты уже написал родителям? – спрашивает Лотта.

Она знает, что ему очень важно поделиться своим триумфом со всеми людьми, которые для него что-то значат. Неважно, как к Лотте относятся старые Вайли, в этот момент она должна поддержать его.

Курт удивленно смотрит на нее.

– Как раз собираюсь.

– Оставь немного места на открытке, может, и я напишу несколько строк.

Его не обманывает ее спокойный тон, но он во второй раз сжимает ее руку. Он понял, что эта просьба стоила ей больших усилий.

– Это было бы впервые.

Она пожимает плечами.

– Наверное, я боялась, что меня укусят. Но теперь пусть они увидят, что я не так уж и опасна для их сыночка.

Он громко смеется.

– Ах, Лотта.

В конце концов Курт отправляет своей семье следующее сообщение: «Это правда интересно – стать наутро мировой знаменитостью». Он смотрит на Лотту.

– Не слишком высокопарно?

Она качает головой.

– Хоть сегодня и первое апреля, они все равно должны поверить. Об этом и в газетах написано, и их сыновья и дочь видели. А теперь передай им мои самые теплые пожелания.

Он, улыбаясь, выполняет ее просьбу.

– Так, давай теперь сосредоточимся на твоей большой премьере.

– Ты про шоу? У меня ведь там не главная роль.

– Я принесу всем вина и буду очень горд, – объясняет Курт. – Тем более что после этого ты сыграешь Джульетту.

Сцена 9

Человек в кожаной куртке – Берлин, апрель 1927 года

– Нет, нет, нам нечего сегодня дать. Пожалуйста, уходите.

Строгий голос хозяйки дома доносится с лестницы в гостиную Вайлей.

– Сегодня она кричит особенно громко, – замечает Лотта перед тем как отпить кофе. – Теперь уличный торговец не посмеет приблизиться к этому почтенному дому.

Но, к своему удивлению, она слышит, как незнакомец громко возражает хозяйке.

– Он храбрый, но глупый, – продолжает она.