Лоуренс Аравийский

Их причитания угнетали нас все сильнее и сильнее, пока, наконец, Насир не отвел меня в сторону и не шепнул мне, что, очевидно, где-то поблизости существует центр недовольства. Я отпустил своих телохранителей, чтобы они вмешались в толпу поселян и выяснили, в чем дело. По их донесениям оказалось, что недовольство идет из ближайшего поселения Тайибе, жители которого вчера были потрясены возвращением бронированных автомобилей Джойса, вызванным случайными обстоятельствами. Этот случай породил опасения, что при нашем отступлении Тайибе окажется местом, подвергающимся наибольшей опасности.

Я подозвал Азиза, и мы поскакали прямо к Тайибе по неровным слоям лавы, заваленным каменными глыбами. В хижине старшины восседал конклав, чьи страхи заразили наших посетителей. Они спорили, кого послать к туркам, чтобы умолять их о пощаде, как вдруг мы неожиданно вошли. Наше прибытие лишь вдвоем пристыдило их как доказательство полнейшей безопасности. Мы поговорили часок на сторонние темы — о хлебах и ценах на сельскохозяйственные продукты — и выпили кофе. Затем мы поднялись, чтобы уехать. После нашего ухода болтовня возобновилась, но их настроение изменилось в нашу пользу, и они не дали знать неприятелю о нас. А на следующий день турки подвергли их селение бомбардировке и артиллерийскому обстрелу за такое упорное сообщничество с нами.

Мы вернулись до наступления рассвета и расположились, чтобы заснуть. Но тут раздался оглушительный грохот со стороны железной дороги, и за нашими спящими войсками взорвался снаряд. Турки выслали бронированный поезд с полевым орудием.

Мы поспешно двинулись по ужасной дороге. Показался турецкий аэроплан и закружился над нами, чтобы помочь артиллеристам. Снаряды начали падать возле нас. Мы удвоили быстроту шага и растянулись в ломаную линию, лишенную всякого прикрытия. Внезапно аэроплан нерешительно застыл в воздухе, а затем отклонился в сторону по направлению к железной дороге и, казалось, снизился. Турецкое орудие выпустило еще один удачно направленный снаряд, который убил двух верблюдов, но после этого потеряло прицел. Около пятидесяти следующих выстрелов не причинили нам вреда, и мы успели выйти из пределов досягаемости для снарядов. Турецкое орудие приступило к наказанию Тайибе.

Джойс в Умтайе проснулся от канонады и вышел, чтобы встретить нас. Позади его высокой фигуры развалины были расцвечены пестрой толпой, составленной из представителей всех деревень и племен хаурана, прибывших засвидетельствовать уважение и предложить — по крайней мере на словах — свои услуги. К неудовольствию уставшего Насира, я оставил его с ними, а сам ушел с Джойсом и Уинтертоном, рассказывая им о снизившемся аэроплане и высказывая предположение, что его подбил какой-нибудь бронированный автомобиль с места своей стоянки. В эту минуту появились еще два неприятельских аэроплана и сделали посадку у того же самого места, где снизился первый.

Однако завтрак, первый за долгое время, был уже приготовлен. Мы сели, и Джойс рассказал, как обитатели Тайибе стреляли по нему, когда он проезжал мимо, вероятно, чтобы подчеркнуть свое мнение о чужаках, которые сначала разворачивают гнездо турецких шершней, а затем улепетывают.

Завтрак окончился. Мы вызвали из числа автомобилистов добровольца, чтоб обследовать неприятельский аэродром. Все выступили вперед с молчаливой готовностью и охотой, от которых у меня перехватило дух. Наконец, Джойс выбрал двоих автомобилистов с двумя машинами — одной для Джунора, а другой для меня — и мы проехали пять миль к долине, у входа в которую, казалось, снизились аэропланы.

Мы заглушили шум автомобиля и медленно поползли вперед по дороге. Приблизительно в двух тысячах ярдов от железной дороги она изгибалась кругом, через гладкий луг, у дальнего края которого стояло три аэроплана. Это было великолепно! Мы ринулись вперед, но нам преградил путь глубокий ров, окаймленный отвесными насыпями из растрескавшейся земли и совершенно непроходимый.

Мы в ярости устремились вдоль него по дороге. Когда мы остановились, два аэроплана начали разбег. Мы открыли по ним огонь, пытаясь нащупать прицел по пыльным клубам, но самолеты уже отделились от земли и, прошумев над нами, исчезли.

Третья машина закапризничала. Ее пилот и наблюдатель отчаянно запускали пропеллер, пока мы приближались. Наконец, они спрыгнули в железнодорожный ров, а мы начали посылать пулю за пулей в остов самолета, пока он не заплясал под их градом. Мы выпустили полторы тысячи пуль по нашей мишени, а затем повернули обратно.