Лоуренс Аравийский

Безусловно, он был энтузиастом ислама, полусумасшедшим на почве религиозного фанатизма и самой неистовой веры в самого себя. Его мусульманскую щепетильность оскорбляло то, что я явно был христианином. Его гордость страдала от нашего общества, ибо племена относились к Али ибн-эль-Хуссейну как к высшему, а ко мне еще лучше, чем к последнему. Его тупость и глупость два или три раза заставляли Али терять самообладание, что приводило к тяжелым сценам. А в конце концов Абд эль-Кадер покинул нас без помощи в отчаянную минуту, а до того, насколько лишь хватало его сил, препятствовал нашему походу и разрушал наши планы.

Опять через железную дорогу

Напоследок мы роскошно попировали и выступили в путь вечером 24 октября 1917 г. В течение четырех часов мы подвигались медленно: первый переход всегда был трудным.

В добавление к моим собственным верблюдам и вьючным животным конвоя я снабдил верблюдами индийских добровольцев[45] и одолжил одного Буду, а другого Торну, гвардейцу Ллойда, сидевшему в седле, как араб, в полосатом плаще поверх хаки. Сам Ллойд ехал на чистокровном верблюде, которого ему одолжил Фейсал: прекрасное, быстроходное животное, но худое и остриженное после чесотки.

Наш отряд рассеялся. Вуд отстал от других. Мои люди, имея много хлопот с индийскими волонтерами, потеряли его из виду. Таким образом он очутился наедине с Торном. Во мраке, всегда заполнявшем по ночам глубины ущелья Итм, они потеряли направление на восток, по которому мы шли. В течение нескольких часов они скакали по главной дороге, ведущей к Гувейре, но, наконец, решили дождаться дня в какой-то боковой долине. Оба не были знакомы с местностью и не были уверены в арабах. Поэтому они по очереди стояли на часах.

Мы догадались о случившемся, когда при нашем полунощном привале их все не было. Перед рассветом несколько арабов поехали обратно с приказом обыскать три или четыре дороги, по которым могли отклониться пропавшие, и привести их в Рамм.

Мы же двинулись дальше к Рамму через кривые склоны из розового песчаника и заросшие зеленым тамариском долины. Наконец мы вступили в Рамм, когда на его огромных утесах зажегся малиновый закат.

Вуд и Торн уже находились там. Вуд был болен и лежал. Он сердился на меня, но за ужином наши дружеские отношения восстановились.

На следующий день мы взобрались в зигзагообразное неровное ущелье, ведущее к высотам Батры.

К полудню без всяких приключений мы достигли вершины. С удовольствием расположились мы в зеленой долине, укрытой от ветров, греясь под слабыми лучами солнца, смягчавшими на этом высоком плоскогорье осеннюю прохладу. Я уехал на север в разведку с Авадом, мальчиком при верблюдах из племени шерари, нанятым в Рамме, не спрашивая, кто он такой. Мы кружились вокруг Абу эль-Лиссана, чтобы увериться, что турки пребывают в беспечности, так как им была свойственна привычка внезапно высылать верховые патрули через Батру, лишь только они что-нибудь замечали, а у меня не было никакого желания вовлекать наш отряд в стычки, не вызванные необходимостью. Авад был оборванный, смуглый юноша лет восемнадцати, прекрасного сложения, с мышцами атлета, подвижной, словно кошка. Он прекрасно держался в седле.

Мы взобрались с ним на вершину холма, с которого открывался вид на всю Батру и долины, отлого спускающиеся к Абу эль-Лиссану, и лениво пролежали там, пока не увидали, что кавалькада Али вступила в ущелье. Мы сбежали по склонам, чтобы встретить их, и услыхали, что они дорогой потеряли четырех верблюдов. Он также вновь поссорился с Абд эль-Кадером и молил Аллаха избавить его от несговорчивого, высокомерного и грубого спутника.

Мы покинули их с тем, чтобы они с наступлением темноты двинулись за нами. Так как у них не было проводника, я оставил им Авада. Мы должны были встретиться опять у лагеря Ауды. Затем мы двинулись вперед через неглубокие долины и через пересекающие друг друга горные кряжи, пока солнце не опустилось за дальний высокий отрог, с вершины которого мы увидали четырехугольное здание станции Гадир эль-Хаджа на расстоянии многих миль.

Я и Ллойд наметили место на железнодорожном полотне как раз ниже станции Шедия, где мы намеревались перейти его. Когда взошли звезды, мы решили, что должны идти, руководясь созвездием Ориона. Мы вступили в путь и час за часом шли на Орион, но он от этого не казался ближе.

Мы уж вышли из горных ущелий на простор бесконечной равнины.

Мы с Ллойдом поехали вперед, чтобы внимательно высмотреть железнодорожную линию и избавить тем самым наш главный отряд от случайной стычки с турецким блокгаузом или ночным патрулем.