Love me (СИ)

Наш автомобиль промчался мимо перекрестка, и за желтыми ленточками я увидел то, что осталось от любимой машины Анастейши Грей — смятая груда металла…

Я с детства не любил больницы. Удушающий запах лекарств и противный аромат дезинфицирующих средств словно намекали на то, что это место боли, страданий и разбивающихся надежд. Мне так хотелось закрыть глаза и проснуться несколькими неделями раньше, чтоб остановить себя, не натворить ошибок, что привели к такой… Стоп. А если отец обвинит Кэндис в том, что случилось с мамой? Нет, нет, нет! Виноват я! Только Я!

— Сынок, ты не виноват. И в конце концов, пока еще ничего неизвестно — будем надеяться на лучшее. — Я кивнул, снова осознав, что думаю вслух, и отец потрепал мои волосы на затылке, но его рука замерла, когда из операционной вышла уставшая женщина и сняла марлевую повязку:

— Доктор Грин? А что Вы…?

— Простите, мистер Грей, мы пытались, но срок был очень маленький — шансов выжить у плода почти не было. Молитесь за жену. — Врач сморгнула слезы и, развернувшись, ушла, оставив нас двоих, осознавать сказанное.

Слов не было. Да и зачем? Все происходящее дальше крутилось, как пленка старого кинофильма, — будто сквозь туман до меня доходили плачь Фиби, растерянность Алекса и совместный шок огромной семьи Грей. Я смотрел на отца, пытаясь понять, как облегчить ему сердце, но видел человека с пустым взглядом. Отстраненное лицо и широко распахнутые глаза были доказательством того, что его мысли покинули пределы этого мира и находятся в другом месте, в другом времени. Я не мог даже подумать об этом, но он выглядел так, словно умер.

Греи оказались бессильны перед таким огромным горем. Мы пытались поддержать друг друга, но потом понимали, что не себя нужно поддерживать, а надеяться на выздоровление мамы. Что не нужно выражать словами боль и ужас, а лишь представить себя на месте папы. Что не нужно ругаться по пустякам, а ценить каждый миг, проведенный вместе. Что не надо ненавидеть — лучше любить…

Это невыносимое ожидание длилось несколько часов, но лучше бы оно длилось вечность. Ведь то, что нам сообщил уставший хирург, разбило сердце семьи Грей:

— Нам очень жаль. Вы можете попрощаться…

Всем казалось, что мама спит. Что вот-вот она откроет глаза, приготовит вкусный завтрак, быстро, но нежно поцелует, сидящих за столом в макушку, и подарит теплое объятье каждому члену семьи. Что из-за неудачной шутки дяди Эллиота её щеки украсит яркий румянец, что из-за очередной выходки Алекса у нее насупятся бровь, что из-за нового портрета руки Кэнди она заплачет и что из-за очередного, миллионного поцелуя папы у нее загорятся глаза. Мы просто не хотели верить в то, что случилось.

Отдел связей «Грей Интерпрайзерс» буквально запретил освещать похороны миссис Грей в СМИ, поэтому на кладбище были самые близкие. В первый день. Но уже на второй день могила мамы была засыпана цветами, которые приносили обычные граждане, знающие искренность, щедрость и доброту Анастейши Грей. Она была идеальной.

Главная резиденция Греев опустела. Все просто не могли оставаться там — боялись и не хотели, ведь каждая черточка этого дома напоминали о той, что погибла. Еще несколько дней назад мама согревала всех своей лучезарной улыбкой, с шутливой строгостью отчитывала чрезмерную работу папы, с безграничным терпением слушала сумасшедшие идейки тети Миа и с огромным удовольствием играла в куклы с Салли. Разве можно было представить, что мы больше её не увидим? Эту боль просто нельзя передать словами…

Я упорно пытался избавиться от мучительного чувства вины, что упрямо твердило о том, что, если бы не моя любовь к Кэнди и наши запретные чувства, мама и еще один маленький Грей могли быть живыми. Так хотелось забыться, уйти из этого мира, потеряться, исчезнуть, но я не мог и не имел права. Я не мог оставить свою Шоколадку, не мог бросить свою семью — Она бы точно этого не хотела. И раз мама благословила наши отношения, возможно даже ценой своей жизни, мы обязаны отблагодарить её. Мы должны быть вместе, несмотря ни на что…

Всю неделю после похорон почти вся семья сидела на успокоительных. Кэндис круглыми сутками апатично лежала на кровати в доме дедушки Каррика и бабушки Грейс, изредка отвлекаясь на еду и ванну. Алекс заперся в комнате и безучастно писал какие-то компьютерные программы, Салли постоянно плакала и просилась к маме, Фиби, отключив эмоции и телефон, напивалась в каком-то клубе, а папа… А папа спустя четыре дня пропал, и лишь на третьи сутки мы нашли его в собственном кабинете, в доме, который теперь все обходили стороной. Огромное количество пустых бутылок, затхлый запах, неубранный дом, грязная рубашка, куча маминых фотографий, исписанный лист, заплаканное лицо отца и заряженный пистолет. Он не успел…